— У нас есть еще десять минут, — сказала она, — еще успеем посражаться.
Мы стали возле одной стены, а она — у противоположной.
— Нам еще не пора одеваться? — спросил я.
— Мне и так жарко, — сказала она. — Я рада, что хоть немного остыла. Но вы все же стягивайте презервативы. А то, что это за вид?
— Нет, — сказал Тито. — Мы хотим побыть в них подольше.
Она пожала плечами.
Мы стали перебрасывать мячи. Она сказала, что, по правилам, мяч должен не больше одного раза отскочить от пола.
Мы забыли про тараканов, забыли о жаре, о том, как мы выглядим, забыли о брюзжащем кондиционере, мы были заняты перебрасыванием мячей. До тех пор пока она не сказала: «Хватит!»
Она оделась буквально в считаные секунды.
Мы тоже оделись.
Перед зеркалом она причесывала волосы.
— Кристина, — начал Тито, — сегодня День святого Антония. Если ты не против, мы можем загадать желание.
Она перестала причесываться.
— Я даже не знаю, — сказала она. — Мне нечего пожелать.
— Ну какое-нибудь желание у тебя все-таки есть? — сказал Поль. — Какое-нибудь, совсем маленькое? Его нужно записать. Никто не узнает. Записки с желаниями поджигаются.
Она посмотрела на нас.
— Ну ладно, давайте, — согласилась она. — Если это не долго, а то у меня нет времени на всякую ерунду.
— Нам нужен алтарь, — сказал Тито, — перед которым мы могли бы преклониться.
— А мы должны преклониться? — удивилась она.
— Да, — сказал Тито. — Так положено.
Мы осмотрели всю комнату, но не заметили ничего, что могло бы послужить нам алтарем. В комнате ничего не было, кроме старого кожаного кресла, дивана, зеркала, кассетного магнитофона и матраса с пропалинами.
— Нам нужен алтарь, — сказал Тито. — У тебя нет ничего такого в сумке?
— Нет, — сказала она, — у меня нет в сумке алтаря.
Я выглянул в окно. Из него было видно шоссе. Кто-то стучал в дверь.
— Я еще не готова, — крикнула она.
— Поторопитесь, — сказала она нам, — поторопитесь с алтарем.
— Алтарем будет служить кожаное кресло, — решил Тито. — Скорей, у тебя есть ручка?
Хорватка достала из своей сумки еженедельник и вырвала из него три листочка. Тито достал из кармана ручку и вручил ее хорватке.
— Пиши, — сказал он.
В дверь снова постучали.
— Еще не готова, — крикнула она.
Она взяла ручку, задумалась и потом что-то написала. Свернула вчетверо листок и положила перед креслом. Затем Поль написал что-то свое. Потом Тито. Все наши свернутые вчетверо бумажки Тито сложил перед креслом. Мы никому не будем рассказывать, что мы там написали, потому что желания должны храниться в секрете.
