И аэродром промелькнул, словно кадр кинофильма. Впереди, как на ладони, наш комбинат. Многое здесь изменилось: появились новые корпуса, на берегу построены причалы. Живо встают в памяти товарищи по стройке. Идут они сейчас на работу и не знают, что их земляки проезжают вот в этом воинском эшелоне… Родные, до боли близкие сердцу места. Они снова зовут и манят. Но я еду мимо, повинуясь долгу службы. И во мне поднимается гордость, чувствую себя немножко героем, который одержал над собой победу.
Приятно ощущать добрые взгляды прохожих, когда стоишь часовым на тормозной площадке. На одном из полустанков к вагону подошел пожилой рабочий и с чувством сказал:
— Молодцы, сынки, самураев разбили, теперь на запад… и, хитро подмигнув, приложил палец к губам — знаем, мол, что это военная тайна.
— Нас за фронтовиков принимают, — сказал мне Борис Тимонов.
— Хороши фронтовики, живого японца не видели.
— Как не видели? А на параде в Чите, — улыбается Тимонов.
Мы понимали, что греемся в лучах чужой славы. Но что же делать, если наша еще впереди.
Поезд без устали бежал и бежал на запад. Уплывали назад березовые перелески, золотился в лучах вечернего солнца нетронутый ковыль. Ни о какой опасности не хотелось думать при виде этих мирных просторов. А она уже подстерегала нас где-то, совсем недалеко…
Резкий толчок, грохот вагонных буферов. Наталкиваясь друг на друга, мы повалились от резкой остановки поезда. Из караульного помещения выскочили курсанты и бросились с винтовками наперевес к маленькому лесочку.
Оказалось, что пятеро диверсантов разобрали впереди путь. Машинист увидел их — они воровато бежали от железной дороги к березовой роще. Он вовремя затормозил и остановил состав, предотвратив катастрофу.
Диверсантов задержали без выстрелов. Их подвели к эшелону, ничтожных и жалких. Трудно было себе представить, что вот эти продажные людишки могли нанести огромный урон — пустить под откос тысячу вооруженных людей. Кто они, что ими руководило? Кто послал их на это железнодорожное полотно?
— Без выстрела сдались, — сказал Рогачев. — Они к открытому бою не способны, как шакалы.
А машинист, как будто ничего не случилось, спокойно ходил вокруг паровоза и по привычке осматривал его, ожидая, пока ремонтная бригада исправит поврежденный путь.
— По вагонам! — раздалась команда дежурного, горнист сыграл сбор. Эшелон гулко загремел сцеплениями и, набирая скорость, снова побежал на запад.
Миновали Сибирь. Бескрайние степи сменились горами. Урал хмурился. Здесь уже выпал снег. С тормозной площадки последнего вагона я с интересом разглядывал красивые горы, покрытые вековыми соснами. Утром миновали Свердловск. Поезд карабкался на подъем, сильно замедлив ход. В стороне от дороги показался серый каменный столб, с одной стороны на нем стояла надпись «Европа», с противоположной — «Азия». Мы перевалили из одной части света в другую.
