— Наружу собираешься?
— Ты разве не понял? — Его голос звучал печально. — Здесь нет выхода. Даже свет не выходит. Мусор накапливается здесь и постепенно сжимается в одну точку. Это идеальная помойка — вот что тебе скажу. В этом и есть сущность черной дыры.
— В этом сущность твоей ненормальной головы, — возразил я и грохнул кулаком по полу. — Но я тебя выручу, чего бы мне это ни стоило!
Я поднял ближайшую купюру, поднес к дыре. Бумажка исчезла так быстро, что я и моргнуть не успел.
— Ты что творишь?! — заорал Витек.
— Вот странно, — задумчиво произнес я. — Свет из дыры выйти не может, а твой голос — пожалуйста. Что же это за черная дыра такая, а?
— Не трогай мои деньги! — вопил Витек. — Ты меня разоришь!
— И она так тебя уважает, что запросто меняет законы физики, верно?
— Я тебя ненавижу! — донеслось из дыры.
— Ничего, я все равно тебе помогу, — усмехнулся я. — Потом благодарить будешь.
— Не буду!
— Ладно, не надо, — согласился я и швырнул в дыру целый ворох купюр. — Но ты сам меня позвал.
Витек взревел благим матом, а я вдруг заметил, что черная воронка завертелась быстрее. Так, значит, я на верном пути. И вдруг меня осенило. Я шагнул к столу, отложил в сторону тяжелое пресс-папье и взял в руки всю увесистую стопку бумаг с формулами и чертежами — всю, до единого листочка.
— Говоришь, там все держится силой твоего разума?
Я думал, что сильнее орать Витек не сможет, но он смог. В течение минуты-двух я узнал все, что было у него на душе: в основном обо мне и структуре мироздания, ну и немного о нем самом. Я слушал, молча прижимая к себе пачку бумаги, а когда он иссяк — все как есть швырнул на пол, в дыру. И все тут же исчезло: и бумага, и дыра — все.
Едва ли я рассчитывал на такой результат. Пошатываясь, вышел в прихожую, прислонился к стене, но тут же сполз на пол. Как теперь жить, ведь только что я погубил человека… На глазах выступила влага, в горле перехватило, и я судорожно вздохнул.
В эту минуту что-то рвануло.
Не знаю, откуда у меня взялась такая дикая мысль, но я решил, что в дом попала межконтинентальная ракета.
Оглушенный, я повалился животом на пол, закрыл голову руками и молился об одном: чтоб дом не рухнул. На меня сыпались какие-то осколки, по спине били куски штукатурки. Гул взрыва еще не утих, а я уже приподнял голову и открыл глаза. Никакого пожара не было, зато пыль стояла столбом. Не ракета, понял я. Тогда что?
Хорошо, что я вышел в коридор: дверь в комнату снесло начисто и разбило в щепки о стену. Поднявшись на четвереньки, я заглянул в комнату и невольно закричал: окна как не бывало — его вынесло вместе с рамой, — помещение завалено всяким барахлом, и из этой кучи торчит нога в носке с дыркой на пятке.
