А вот я никогда не испытывал сострадания, — размышлял дальше Певунов, — хотя некоторых жалел. Жалел не убогих, а чаще — обманутых и сбитых с толку, и жалость всегда смешивалась во мне с ощущением собственного превосходства. Как же важно, что есть и такие, как Нина, у которых душа устроена деликатно и возвышенно».
В последнее время он часто возвращался мыслями к одному эпизоду, казалось, навеки похороненному в потаенных глубинах памяти. Певунов был молод, учился в техникуме и встречался с девушкой по имени Александра. Она работала укладчицей на картонажной фабрике. У нее было образование — четыре класса. Ее волосы, не поддающиеся гребню, отбрасывали на бледное лицо золотистое сияние. Сережа Певунов учил ее целоваться в укромных уголках городского парка. Она подчинялась ему во всем с какой-то болезненной торопливостью. Каждое его движение воспринимала как приказ, и не было случая, чтобы возразила ему хоть словечком. «Ты мой кумир!» — шептала она Певунову, томясь от жара незамутненной рассудком страсти. Ее преданный, ждущий взгляд поработил его душу. С ним было то, что называют первой любовью. Однажды, когда Сережина мать работала в ночную смену, он привел ее домой и напоил чаем с бубликами. Он рассказывал ей о своем отце, который погиб в начале войны. Он подвел Александру к топчану, над которым висела фотография отца. «Ты похож на него, Сережа», — с благоговением заметила девушка. На этом топчане они стали мужем и женой перед богом. И юный улыбающийся отец любовался со стены их любовной схваткой. «Мы поженимся, у нас будут дети», — сказал Певунов Александре, чтобы ее утешить. Александра не нуждалась в утешениях. По первому его знаку она готова была броситься в омут. Он говорил ей, что скоро выучится и станет уважаемым человеком. Купит себе двухэтажный дом на берегу моря, разведет сад, где будут резвиться их дети, имя его прославится на всю страну, — многое еще произойдет, но одно останется неизменным: ночами они будут лежать с Александрой в обнимку, ласкать и нежить друг друга… Через два дня он познакомил Сашеньку с матерью, представил ее как невесту. Вечер тот удался. Они ели разваристую картошку с селедкой, пили шампанское и много смеялись. Александра из кожи вон лезла, дабы угодить его матери. Возбужденно рассказывала, как вкусно умеет готовить сибирский борщ, как в прошлом году связала брату свитер и все подумали, что это магазинный, как любит хлопотать по хозяйству. Мать кивала ей, жалостливо как-то улыбаясь, и изредка взглядывала на сына затуманенными глазами. Он проводил Сашеньку домой и на прощанье заметил, что не худо бы и ему представиться ее родителям. «Да, да!» — воскликнула Сашенька, быстро, жадно прижалась к нему и убежала.
