Писатель, курьезный каприз в этой операции, выглядел как угодно, только не убежденно.
— Я… полагаю.
— Славу сложно посчитать, — сказал Дружелюбный.
— Совершенно верно, — посетовал Коска. — Как честь, и добродетель, и все прочие желанные непостижимости. Но чем нас меньше, тем доля добычи выше.
— Добычу можно посчитать.
— И взвесить, и почувствовать, и выставить на свет, — сказал капитан Брачио, мягко потирая свой вместительный живот.
— Разумное расширение довода. — Коска завернул вощеные кончики усов, — может быть все эти высокие идеалы целого мира не стоят и ломаного гроша.
Лорсен содрогнулся от сильнейшего омерзения.
— В таком мире я бы жизни не вынес.
Старик ухмыльнулся.
— И все-таки вы тут. Джубаир на месте?
— Скоро, — проворчал Брачио. — Мы ждем его сигнала.
Лорсен вдохнул сквозь сжатые зубы. Толпа безумцев, ждущих сигнала самого безумного.
— Еще не поздно. — Сафин говорил тихо, чтобы не услышали остальные. — Мы можем остановить это.
— Зачем? — Джубаир обнажил меч, увидел страх в глазах Сафина и почувствовал жалость и презрение к нему. Страх рождался из высокомерия. Из убеждения, что не все совершается по воле Бога и может быть изменено. Но ничего нельзя изменить. Джубаир принял это много лет назад. С тех пор он и страх стали полностью неведомы друг другу.
— Это то, чего хочет Бог, — сказал он.
Большинство отказываются видеть правду. Сафин уставился на него, словно он был психом.
— Зачем Богу желать наказывать невинных?
— О невинности не тебе судить. Как не дано человеку понять замысел Бога. Если Он хочет кого-то спасти, Ему нужно лишь отвести мой меч в сторону.
Сафин медленно тряхнул головой.
— Если это твой Бог, я в него не верю.
— Что за Богом был бы Он, если бы твоя вера могла создать хоть ничтожную разницу? Или моя, или чья угодно? — Джубаир поднял клинок, и солнечный свет осветил длинное прямое лезвие, сверкая на множестве зарубок и засечек. — Не верь в этот меч, но он все равно тебя зарубит. Он Бог. Мы все идем Его путями, не взирая ни на что.
Сафин снова тряхнул своей маленькой головой, будто это могло все изменить.
— Что за священник научил тебя этому?
— Я видел, каков мир, и сам рассудил, каким он должен быть. — Он взглянул через плечо — его люди собирались в лесу. Доспехи и оружие готовы к работе; лица напряжены.
— Мы готовы атаковать?
— Я был там. — Сафин указал на Сквердил. — У них есть три констебля, и два из них идиоты. Не уверен, что решительная атака, это то, что необходимо, а ты?
