Насколько Лорсен мог сказать, ни один из них не верил ни во что, кроме собственной выгоды. Вопреки привязанности Коски, юрист, Темпл, был худшим из команды, невероятно себялюбивым, жадным и считающим закулисные интриги за добродетель, человеком столь скользким, что мог бы работать смазкой для колес. Лорсен содрогнулся, глядя на прочие лица, толпившиеся вокруг огромного укрепленного фургона наставника Пайка: жалкие отбросы всех рас и помесей, покрытые всевозможными шрамами, больные, бесчестные, злобно пялятся в ожидании грабежа и насилия.
Но и подлые средства можно положить на праведные замыслы и достигать с их помощью возвышенных целей, не так ли? Он надеялся, это оправдается. Повстанец Контус прятался где-то в этой заброшенной земле, скрываясь и составляя планы новых мятежей и резни. Его следовало выкорчевать, несмотря на цену. Из него следовало сделать пример, чтобы Лорсен мог пожать всю славу от его поимки. Он последний раз взглянул через очки на Сквердил — все еще бесшумный — прежде чем убрать их и начать спуск со склона.
Темпл приглушенно говорил с Коской внизу, жалобная нотка в его голосе особенно раздражала.
— Могли бы мы, может быть… поговорить с горожанами?
— Мы поговорим, — сказал Коска. — Сразу, как только обеспечим фураж.
— Вы имеете в виду, ограбим их.
Коска похлопал Темпла по руке.
— Юристы! Вы смотрите в самую суть!
— Должен быть путь лучше…
— Я потратил свою жизнь на его поиски, и поиски привели меня сюда. Мы подписали контракт, Темпл, как тебе прекрасно известно, и инквизитор Лорсен желает, чтобы мы исполнили свою часть сделки, так, инквизитор?
— Я буду на этом настаивать, — проскрежетал Лорсен, ядовито глядя на Темпла.
— Если ты хотел избежать кровопролития, — сказал Коска, — тебе следовало высказаться заранее.
Юрист моргнул.
— Я так и сделал.
Старик воздел беспомощные кисти, указывая на наемников, которые вооружались, садились на лошадей, пили и всячески готовили себя к насилию.
— Не достаточно красноречиво, очевидно. Сколько у нас людей, готовых для боя?
— Четыреста тридцать два, — тотчас сказал Дружелюбный. Безшеий сержант имел, по мнению Лорсена, две поразительные особенности: молчаливую угрозу и числа. — Помимо шестидесяти четырех, которые предпочли не присоединяться к операции, с тех пор, как мы вышли из Малковы, сбежали одиннадцать дезертиров и пятеро заболели.
Коска отмахнулся:
— Некоторая убыль неизбежна. Чем меньше нас, тем больше слава каждого, не так ли, Сворбрек?
