— А что? На тебе, смотри, костюм гэдээровский, рубаха болгарская, ботинки чехословацкие, шляпа румынская…
— Носки английские, — вставил Селезнёв чуть ли не с гордостью.
— Тем более… У меня то же самое, а этот вообще человек с Дикого Запада, праправнук лондонского денди.
— Попрошу без оскорблений.
— Шучу, Коля, шучу… Минуточку… Дайте-ка я вам форсу прибавлю.
И Рожков надел Кольке тёмные очки, а шляпу Селезнёва сделал наподобие ковбойской с загнутыми вверх полями.
— Итак, соберитесь с мыслями, — наставлял друзей Рожков, расслабтесь в движениях. Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что вы приехали… ну, скажем, из Франции. Вспомните иностранные слова. Говорите, не стесняйтесь. Я ваш переводчик.
— А я все слова по-немецки уже забыл, — признался Колька.
— Говори, что в голову взбредёт. Чем непонятнее, тем правдоподобнее.
— Архандер хиндер дергауз.
— Чего-чего?
— Сам не знаю.
— Молодец! Очень похоже не знаю на что. Ну — вперёд.
Друзья вошли в вестибюль. У самых дверей рядом с огромной декоративной пальмой стоял на задних лапах медведь.
— Не слышу восторгов, — сказал Рожков.
— А чему восторгаться-то? — не понял Селезнёв.
— Как это чему? Вы что, там у себя, во Франции, каждый день медведей видите?
Колька понял и подлетел к чучелу.
— О! — восторженно воскликнул он, всплеснув руками.
— О, ля, ля! — зацокал языком Селезнёв. — О, ля, ля!
— Да, да, господа, — подошел к ним Рожков. — Это есть хозяин наших лесов — медведь… Миша. Помните: Олимпиада… Москва… Миша…
— Миша, Ми-ша, — по складам выговаривал Селезнёв.
— Ми-ша… О-лим-пиа-да… Олим-пи-ада Михайловна, — тихо произнёс Колька и погладил чучело.
— А кто это? — не понял Рожков.
— Тёща моя…
На шум и голоса вышла женщина-администратор. У неё было строгое лицо.
— Товарищи, сюда нельзя. Разве вы не видели объявления. У нас сегодня спецобслуживание. Попрошу…
— Извините, — перебил её Рожков. — Эти господа как раз из той группы. Только немного не рассчитали и пришли раньше. Выступали перед студентами пединститута.
— О’ревуар[1], мадам, — с улыбкой сказал Селезнёв и церемонно поцеловал руку женщины.
— Архандер хиндер дергауз… — не совсем уверенно произнёс Колька.
— Он говорит, чтобы вы извинили их, и что они могут здесь подождать остальных.
Лицо администратора расплылось в любезной улыбке.
— Ой, ну что вы, что вы, пожалуйста. Раз такое дело, то пусть господа проходят. У нас всё готово.
— Их можно называть просто товарищами. Они оба из общества «Франция-СССР». Я у них работаю переводчиком. Они наш язык знают, но очень плохо.
