Мак Грегор стал слушать внимательнее, начиная смутно сознавать, что в голове у этого мечтателя, должно быть, есть же что-нибудь путное. Бернет между тем, увлекаемый потоком собственных дум, продолжал с бессознательным драматическим пафосом в голосе:
— Ты, Мак Грегор, оказал большие услуги своей отчизне, скажу более — всему человечеству. Ты проследил течение многих рек, доискиваясь до их неизвестного источника, ты исследовал непроходимые леса, в которых до тебя не ступала нога человеческая, и труды твои не пропали даром. Спрашиваю тебя: жалеешь ты об одиноких годах, проведенных тобою в Африке, в Азии, на берегах Тихого океана, Арктического и Антарктического морей…
— Нет, не жалею, — перебил его Мак Грегор с увлечением, заинтересовываясь разговором все более и более. Он хотя и считал Бернета помешанным, но известно, что если и помешанный польстит нашему «коньку», то это все-таки приятно — разве похвала эта будет высказана уж в очень глупой форме.
— Скажи мне — доволен ли ты, что стал величайшим путешественником и исследователем своего времени (Мак Грегор поклонился с недоверчивым, но все-таки самодовольным видом), или ради того, чтоб не нажить нескольких седин в голове и морщин на лице, ты предпочел бы провести свои лучшие годы в позорной праздности?
— Конечно нет! — энергично воскликнул Мак Грегор.
— В таком случае ты, вероятно, не пожалеешь и о моих трудовых годах, если я скажу тебе, что я открыл…
Он вдруг замолчал и, подойдя к окну, отдернул занавесь. Ночь была морозная, ясная; сквер, на который выходило окно, был покрыт инеем; небо сверкало звездами.
— Посмотри сюда, Мак Грегор!
Оба постояли несколько минут, вглядываясь в звездное пространство, необъятность которого давит наш ограниченный ум. Наконец Бернет продолжал полушепотом, в котором слышалась невыразимая торжественность:
— Пожалеешь ли ты обо мне, если я скажу тебе, что, пожертвовав какими-нибудь жалкими двадцатью годами, я открыл происхождение и сущность того закона, который до меня люди только признавали в его несомненных проявлениях, закона, в силу которого вся совокупность миров представляет не массу беспорядочных, разрушающих одна другую, сил, а стройную армию, каждая составная часть которой содействует величию целого? В этой жалкой ободранной конурке ты видишь перед собой человека, который, если только небо дарует ему хоть десять еще лет жизни, в силах будет остановить движение звезды, совратить планету с ее пути. Друг мой, я открыл могущественнейшую тайну мироздания.
