* * *
Она успела вскрикнуть только раз. Для могучих ветвей, которые обхватили ее со всех сторон, человеческая спина была не более, чем сухой спичкой. Я отчетливо услышал хруст и понял, что мне не впервой слышать его в этом саду.
На мгновение Эрту застыл на месте. Затем он резко повернулся ко мне, и я не сомневался, что на этот раз он не станет колебаться, прежде чем нажать на курок.
Но время лесных жителей истекло.
Он еще не успел поднять оружие, когда за моей спиной раздался смех — иронический, изумленный. Я увидел, как лицо Эрту исказилось страхом и ненавистью. Он быстро прицелился в того, кто стоял позади меня, но не успел выстрелить. Белая молния вылетела из-за моего плеча и ударила его прямо в сердце.
Он упал, как подкошенный. Губы его были искривлены в недоброй усмешке, остекленевшие глаза невидящим взором глядели в небо.
Я медленно поднялся на ноги, обернулся. Передо мной стояла улыбающаяся Медея, изящная и прекрасная, в длинном, туго обтягивающем ее алом платье. В руке она держала небольшую черную трубку. Пурпурные глаза Медеи лукаво блестели.
— Ганелон, — прошептала она бесконечно нежным голосом. — Ганелон… — И все еще не отрывая от меня взгляда, она хлопнула в ладоши.
В ту же секунду в саду появились безмолвные стражники. Они подняли безжизненное тело Эрту и бесшумно удалились. Деревья зашевелились, зашелестели, постепенно успокоились.
— Ты вспомнил, — сказала Медея. — Ты снова с нами, Ганелон. Скажи, а меня ты тоже вспомнил?
Медея, колхидская ведьма! Черные, как вороново крыло, волосы, изумительной белизны кожа… она стояла в сверкающем алом платье, улыбаясь, и ее неописуемая красота будила во мне давно забытые ощущенья, будоражила кровь. Ни один человек, знавший Медею, не мог ее забыть… до скончания века.
Но… откуда во мне такая нерешительность? Ну конечно же! Ганелон относился к Медее недоверчиво, с настороженностью. Ганелон? Значит, я вновь стал Ганелоном? Сейчас я уже не был в этом уверен.
Воспоминания нахлынули на меня. Сила, заставившая меня на короткое время стать Ганелоном, покинула мои тело и мозг. Я словно принял холодный душ. Эдвард Бонд стоял перед прекрасной улыбающейся ведьмой и с ужасом и отвращением вспоминал все, что с ним произошло.
Я резко отвернулся, чтобы Медея не догадалась по выражению моего лица, о чем я думаю. Меня мутило при мысли о том, что я сделал; становилось страшно от того, что во мне живут два человека, один из которых в любую минуту может оказаться во власти чужой злой воли.
