В том, что я — Ганелон, я больше не сомневался. Эдвард Бонд отправился на Землю, но воспоминания его жгли мой мозг. В нас жила одна душа — за теми редкими исключениями, когда моя — моя ли? — память брала верх.
Я ненавидел Ганелона, презирал все то, что он собой олицетворял. Воспоминания Эдварда Бонда оказались сильнее. Я был Эдвардом Бондом! И никем другим!
Заботливый нежный голос Медеи прервал мои размышления.
— Ты вспомнил меня, милорд Ганелон? — переспросила она.
Я повернулся к ней, понимая, что лицо мое выглядит смущенным от обуревавших меня чувств.
— Меня зовут Эдвард Бонд, — упрямо сказал я.
Она вздохнула.
— Ты еще вернешься. Обязательно вернешься. Когда ты очутишься в знакомой обстановке, начнешь жить в Мире Тьмы, двери твоего рассудка окончательно распахнутся. Кстати, сегодня ночью — Шабаш. — Коралловые губы изогнулись в гордой усмешке, и мне стало страшно. — Я долго искала тебя, Ганелон, и за все то время, что я провела на Земле, в Мире Тьмы ни разу не устраивали Шабаша. Тот, кто дремлет в Кэр Ллуре, пробуждается. Он голоден, он требует жертвоприношения. — Пурпурные глаза прищурились, пронзили меня взглядом. — Ты помнишь Кэр Ллур, Ганелон?
Знакомые чувства отвращения и ужаса охватили меня при звуках этого страшного имени.
Ллур… Ллур! Тьма и что-то бесформенное, шевелящееся за Золотым Окном! Нечто, не имеющее отношения к людям, которым свойственно радоваться маленьким прелестям жизни: земле, воде, солнцу. Нечто, отрицающее самое существование человека. И все же, несмотря на отвращение, которое я испытывал к Ллуру, он был мне близок!
Я знал, я вспомнил…
— Я ничего не помню, — сказал я Медее. Именно в эту минуту я решил впредь проявлять осторожность. Я никому не мог доверять, менее всего — самому себе. Пока я не пойму, кто мне грозит и в чем заключается опасность, я должен молчать. Молчание — тоже оружие, а другого у меня не было.
* * *
Ллур! Мысль об этом… существе… укрепила меня в принятом решении. В загадочном прошлом Ганелона между ним и Ллуром существовала страшная связь. Я знал, что магистры Шабаша пытаются столкнуть меня в пропасть, в которой я стану един с Ллуром, и я чувствовал, что даже Ганелон этого боялся Мне придется притвориться полным невеждой, пока я не разберусь, что к чему.
Я покачал головой и повторил:
— Я ничего не помню.
— Даже Медею? — прошептала она и наклонилась ко мне.
Колдовскими чарами обладала эта женщина. Словно не в первый раз руки Ганелона утонули в складках алого платья, гладили бархатную кожу. Но губы, ответившие на страстный поцелуй, были губами Эдварда Бонда.
