— Скажите, ваш брат, который служит в армии, доволен армейской жизнью? — спросил Курнацкий, удивив Антона своим вопросом.
Но он ответил спокойно и исчерпывающе:
— Думаю, что доволен. До марта он командовал учебным взводом, в марте стал помощником командира роты, а совсем недавно его сделали комроты. А ведь ему еще и двадцати четырех лет нет…
— Быстро у нас молодежь поднимается, — заметил Курнацкий с явным самодовольством, словно это была его личная заслуга. — Двадцать четыре года, а он уже — по-старому — штабс-капитан.
Малахов одобрительно улыбнулся: замечание Курнацкого понравилось и ему. Взглянув на Антона, он спросил, нет ли у него родственников или друзей за границей.
— Родственников нет, а друг — Владимир Пятов — работает в Берлине.
— Второй секретарь нашего полпредства, — быстро подсказал Щавелев, едва властные глаза Малахова вопрошающе нацелились ему в лицо.
— И еще Тихон Зубов, — вспомнил Антон и покраснел: он забывал о Тихоне, хотя тот был верным, постоянным и преданным, даже беззаветно преданным, другом. — Он корреспондент там…
Щавелев наклонил голову в знак того, что знает этого Зубова, а Курнацкий неодобрительно заметил:
— Полпред говорит, что Зубов корреспондент неплохой, но со странностями: одно рисует только в черном, другое только в розовом свете.
Он укоризненно посмотрел на Антона, словно тот был виноват в странностях Зубова.
— А Двинский, советник, отзывается о нем очень хорошо, — вкрадчиво, но твердо возразил Щавелев, адресуясь к Малахову. — А он опытный человек, и глаз на людей у него верный.
Курнацкий резко переменил позу.
— Двинский, Двинский, — раздраженно повторил он. — Носитесь вы со своим Двинским как с писаной торбой, а ведь мы едва не отозвали его за притупление бдительности.
— И сделали бы большую ошибку, если бы последовали вашему совету.
Малахов взглянул на Щавелева, точно приказывал не возвращаться к старому спору, помолчал немного, потом взялся своими пухлыми руками за край стола, давая понять, что теперь начинается главный разговор.
— Вы следите за тем, что делается ныне в мире, и в частности в Европе? — спросил он, требовательно посмотрев на Антона.
— Не очень внимательно.
— А почему не очень внимательно? — еще тише спросил Малахов. — Ведь международные отношения — ваша специальность.
— История международных отношений, Михаил Сергеевич, — торопливо уточнил Антон. — История… В основном — прошлый век…
— А вы не пытались сравнивать, как говорил поэт, век нынешний и век минувший? История, как известно, повторяется. Может быть, такое сравнение помогло бы лучше понять, что происходит ныне.
