— Вполне возможно, — подхватил Антон и, вспомнив, что говорил Щавелев, добавил тверже: — Даже вероятно. Думаю, нам легче понять нынешние замыслы Чемберлена, сравнивая его действия с поведением Дизраэли на Берлинском конгрессе, когда тот вступил в тайный сговор с Бисмарком против России.
— Сравнил облезлого кота с волкодавом! — насмешливо воскликнул Курнацкий. — Дизраэли был великий государственный деятель, которого не любили, но боялись все правители тогдашней Европы, а этот просто трус… Стоило Гитлеру публично потребовать, чтобы Идена прогнали с поста министра иностранных дел, и в ту же ночь Иден подал в отставку, а Чемберлен тотчас принял эту отставку. Жалкий демагог Муссолини захотел, чтобы министром вместо Идена стал Галифакс, и Галифакс стал министром.
— Вы несколько упрощаете дело, Лев Ионыч, — заметил Малахов, повернувшись к Курнацкому, и улыбнулся, хотя его глаза, за которыми Антон теперь особо следил, остались внимательно-холодными. — Чемберлен убрал Идена и заменил его Галифаксом потому, что этого требовала его собственная политика.
— Если упрощаю, то не очень сильно, — возразил Курнацкий. — Уважающий себя и свою страну деятель не допустил бы такого совпадения, хотя бы во времени. Излишняя угодливость хороша для лакеев, а не для премьера великой державы.
— Вероятно, со стороны Чемберлена это выглядит как ловкий и многозначительный ход в политической игре. Галифакс был осенью прошлого года у Гитлера и, как мы теперь знаем, благословил его поход на Восток. Назначив Галифакса министром иностранных дел, Чемберлен как бы дал понять Гитлеру: «Действуй, дорога на Восток открыта!»
— Лицемеры! — бросил Курнацкий. — Этот Галифакс, как плохой трагик на сцене, схватился за голову, когда ему сказали, что германская армия за один день оккупировала Австрию. «Ужасно! Ужасно! — стонал он. — Я никогда не думал, что они сделают это».
— Лицемерие — родная сестра обмана, — заметил Малахов. — А дипломатия, как они ее понимают, немыслима без обмана. И в последнее время в Лондоне лицемерят и обманывают особенно много.
— Не политика, а хождение по проволоке в цирке! — сказал Курнацкий, сверкнув глазами на Антона. — Эквилибристика!
Малахов снисходительно улыбнулся, прощая такую горячность, но не позволил отвлечь себя от занимавшей его мысли.
— Вы знаете, что происходит сейчас в мире, — продолжал он, поглядывая на Антона. — В Китае идет война, в Испании идет война, в центре Европы война чуть было не вспыхнула в двадцатых числах мая. Факел зажжен, им размахивают, стоя у пороховой бочки, а три великие державы — Франция, Англия и мы — располагают силой, чтобы остановить руку с факелом, даже погасить факел, но пока ничего не сделали. Наши призывы к совместным действиям остаются…
