Два генерала в недоумении смотрят друг на друга. Никогда в жизни не применяли они силу к женщине, разве что в алькове. Они онемели перед этим взрывом гнева. Мужчины не осмеливаются ни надавать ей пощечин, ни надеть на нее наручники. Это женщина. Следовательно, то, чем можно пренебречь, существо, созданное для отдохновения воина, но не воительница…
Они уводят Перона и оставляют в роскошной квартире сумасшедшую, которая продолжает вопить, призывая смерть на головы тех, кто хочет навсегда лишить ее возможности подняться на подмостки.
Перон, освободившийся от своей тревоги, от этой Эвиты, которая толкала его на самоубийственный поступок, ошеломленный сценой неистового бешенства, овладевшего его «подругой», с готовностью усаживается в военную машину.
Гёнерал Авалос без лишних проволочек устраивается в Каса Росада и присваивает себе функции министров иностранных дел, внутренних дел и обороны. Одного из своих коллег, моряка, он назначает министром военно-морского флота, финансов, правосудия и национального просвещения.
На катере «Индепенденсия» вдовца Перона доставляют не в тюрьму общего режима Вилла Девото, как он патетически требует, а на остров Мартин-Гарсия в тридцати километрах от Буэнос-Айреса, в открытом море. Перон счастлив, как будто уезжает на каникулы. Теперь он чувствует, что просто получил отставку и не подвергается опасности. Он насвистывает, окидывая взором невероятно голубое море. Перона не постигла судьба Гитлера или Муссолини. Без труда удается ему отогнать от себя картину грузовика, нагруженного трупами, который направляется в Милан с презренным грузом повергнутых властителей.
Стоя на мостике «Индепенденсии», Перон предается мечтам… Сначала лицо его серьезно, потом сквозь суровость проглядывает улыбка, широкая улыбка от всей души…
* * *
Толпа считала, что все военные заодно, и тот факт, что Авалос сместил Фарреля и Перона, потонул во мраке. К тому же, Авалос старательно избегал публичных объяснений происходящего, иначе народу пришлось бы открыть слишком много тайных ходов, в которых скомпрометированы в большей или меньшей степени были почти все воинские начальники. Таким образом, Авалос робко водворился в правительственной резиденции Каса Росада почти как партизан. Он заслужил меньше славы, чем Перон в тюрьме для важных персон.
Вокруг Каса Росада слонялись толпы народа. Взбудораженные людские толпы ждали явления божества. Неважно какого, но требовалось оно им незамедлительно. У всех стран, освободившихся от нацистского притеснения, появились свои боги в лице победоносных генералов: Монтгомери, Эйзенхауэра, Де Голля, Тито. Аргентина, не участвовавшая в войне, не проливавшая ни крови, ни слез в борьбе за правое дело, не знавшая ни оккупации, ни сопротивления, ни бомбардировок, в течение пяти лет всемирного апокалипсиса процветала как никогда. Теперь Аргентина жаждала познать восторг наций, вымиравших от голода, заглушить угрызения совести, избрать свой миф, создать напыщенный образ, впиться в обожание, раствориться в спасителе.
