На этот раз Авалос вопит в ярости:
— Уезжайте! Уезжайте без промедления!
— Хорошо. Я сейчас подпишу.
При этих словах распахивается дверь, словно взорвалась бомба. Появляется Эвита. Она берет бумагу и комкает ее в кулаке.
— Ладно, — роняет Авалос и выходит из кабинета министра труда, не говоря больше ни слова.
Перон растерянно шепчет, повернувшись к Эвите и разводя руками, словно подтверждая невозможность иного выхода:
— После вашего поступка я больше не могу оставаться здесь. Для меня это равносильно смерти. Значит, вы хотите, чтобы я исчез?
— У вас есть долг перед народом!
— Народ не умеет сражаться. Война — это не его ремесло.
И он быстро ведет Эвиту к поджидающему внизу «паккарду». Эта машина принадлежит одному из друзей Перона, пользующемуся дипломатической неприкосновенностью. В квартиру этого друга шофер и везет Перона и Эвиту.
— Отсюда мне будет удобнее вести переговоры, — говорит Перон, входя в роскошную квартиру.
Он звонит шефу полиции Веласко, своему старому приятелю по школе. Однако час спустя отвечает уже не Веласко. Его уволили, а во главе полиции поставили Аристобуло Митгельбаха. Едва получив назначение, тот уже отправился арестовывать Хуана Перона в его комфортабельном убежище. У Перона нет времени для отступления. Он сникает, ищет глазами ручку, чтобы подписаться под документом. Он хочет поставить свою подпись и мирно удалиться. Его предшественники всякий раз, когда возникали беспорядки, торопились подписаться под отречением, лишь бы сохранить себе жизнь.
— С вами двадцать четыре самолета Гленн Мартин!
— Вы так считаете? — спрашивает Перон.
— С вами народ!
Перон улыбается, но в этот момент распахивается дверь, и он вскакивает с побагровевшим лицом.
— Господа, я не хочу кровопролития. После стольких несчастий мы не должны представить миру образ страны, напрасно проливающей кровь.
Генералы Фон дер Бекке и Пистарини, более твердые, чем Авалос и его представители, резко бросают:
— Пора… Пошли!
В этот момент они замечают Эвиту. Сгорбившись, она держится в отдалении. Охранники приближаются к Перону.
— Я не хочу ничьей смерти, — мрачно роняет он и протягивает им свой револьвер вместе с кобурой.
Но эта женщина, стоявшая до сих пор в углу комнаты, скрестив руки, вдруг бросается вперед, как фурия. Она вопит, оскорбляет солдат, генералов, армию, полицию, весь мир. Ничто не ускользает от ее проклятия. Она топает ногами, визжит, не пролив ни одной слезы.
Нет, нет и нет! Радио-Бельграно закрыто для Эвиты, Авенида Коррьентес под запретом, слава тайного руководителя ГОУ рассыпалась в прах. Эвита не видит Муссолини, подвешенного за ноги, не видит бункера Гитлера и кучу пепла. Она видит лишь угасающие огни рампы и пустеющий зрительный зал… И никаких ролей!
