— Я был чертовски вежлив, — пробормотал он.
Гарриет улыбнулась, понимая, о чем он говорит.
— Ты все время ронял ключ и приговаривал себе под нос: «Боже, Боже», — когда наклонялся за ним.
— Я нервничал. Я хотел точно знать, что ты все понимаешь… никаких иллюзий. Добрые друзья, ситуация проста, апельсин, через шесть недель из Детройта приезжает другая девушка, я ничем тебе не обязан, ты ничем не обязана… — Пол вновь посмотрел на окно на четвертом этаже. — Идиот!
— Какая тихая, спокойная улица, — Гарриет покачала головой, опять взяла Пола под руку. — Я должна идти в «Уонамейкерс».
Они двинулись дальше.
— А что тебе надо купить в «Уонамейкерсе»? — спросил Пол.
Гарриет на мгновение замялась.
— Ничего особенного. Пеленки, распашонки. У меня будет ребенок, — они прижались к стене, чтобы разминуться с женщиной, которая вела на поводках четырех дачхаундов. — Ну не забавно ли — я и ребенок, — Гарриет улыбнулась.
— Я лежу целыми днями в кровати и представляю себе, какой он он будем. А в перерывах сплю и пью пиво, кормлю нас обоих. Никогда раньше я так хорошо не проводила время.
— Что ж, по крайней мере, ты убережешь мужа от армии.
— Возможно. Но он у меня рьяный патриот.
— Хорошо. Когда он будет в Форд-Диксе, я буду встречать тебя на Вашингтон-сквер, где ты будешь прогуливать ребенка. А чтобы соблюсти приличия, надену полицейскую форму. Я — не такой уж рьяный патриот.
— Но тебе все равно заберут в армию, не так ли?
— Конечно. Я пришлю тебе мою фотографию в лейтенантской форме. Из Болгарии. У меня есть предчувствие, что мне придется защищать стратегическую высоту в Болгарии.
— И как ты к этому относишься? — впервые Гарриет повернулась к Полу и изучающе посмотрела на него.
Пол пожал плечами.
— Как к неизбежности. Это чертовски глупо, но не так глупо, как десять лет тому назад.
Внезапно Гарриет рассмеялась.
— Что я сказал смешного? — пожелал знать Пол.
— Я вдруг спросила тебя о твоем отношении к чему-то. Раньше такой необходимости не было. Ты сам мне обо всем докладывал. О своем отношении к Рузвельту, Джеймсу Джойсу, Иисусу Христу, Матиссу, йоге, спиртному, сексу, архитектуре…
— В те дни у меня на все было свое мнение, — в улыбке Пола проскользнула печаль. — Страсть и разгр. Два краеугольных камня цивилизованных отношений между полами.
Он обернулся на окно четвертого этажа.
— Подходящая была квартирка. И для страсти, и для разговоров.
— Пошли, Пол, «Уонамейкерс» не будет работать всю ночь.
Пол поднял воротник, потому что при подходе к Пятой авеню ветер усилился.
