Шагнув назад на улицу, теперь, когда ее зрение было не затуманено надеждой, она увидела. В окнах не было ни стекол, ни даже вощеной бумаги.
Это был высушенный труп города, давно мертвого.
Шай стояла в этом покинутом месте, на голых ногах, и порывалась убежать куда нибудь, но не знала куда. Одной рукой она обхватывала себя, а пальцы на другой дрожали и дергались. Она кусала губу и быстро всасывала воздух через щель между передними зубами.
Момент был хреновый, даже по последним меркам. Но если она что и выучила за последние несколько месяцев, так это то, что всегда может стать еще хреновей. Оглянувшись туда, откуда приехала, Шай увидела поднимающуюся пыль. Три маленьких серых следа двигались по серой земле.
— О, черт, — прошептала она, и сильнее куснула губу. Достала столовый нож из-за пояса и вытерла маленькую полоску металла о грязную рубашку, словно это могло как-то уравновесить шансы. Шай говорили, что у нее богатое воображение, но даже если и так, сложно было представить более бесполезное оружие. Она бы рассмеялась, если бы не была на грани плача. Теперь она подумала, что в последние несколько месяцев она слишком часто была на грани плача.
Как до этого дошло?
Вопрос скорее для брошенной девчонки, чем для рецидивиста, за которого назначена награда в четыре тысячи марок. Но все же, она не прекращала его себе задавать. Та еще отчаянная преступница! Она стала экспертом по части отчаяния, но прочее оставалось загадкой. Горькая правда была в том, что она отлично знала, как до этого дошло — так же, как и всегда. Одна беда вплотную следовала за другой, так что она просто отскакивала от них, стукаясь, как мотылек в фонаре. Второй обычный вопрос вплотную следовал за первым.
Что теперь, блядь?
Она втянула живот — не то чтобы там было что втягивать — и вытащила за тесемку сумку. Монеты внутри звякнули тем особым звоном, который издают только деньги. Две тысячи марок серебром, плюс-минус. Можно было подумать, что в банке будет намного больше — они говорят вкладчикам, что у них всегда пятьдесят тысяч на руках — но похоже, банкам можно верить не больше, чем бандитам.
Она засунула руку внутрь, вытащила пригоршню монет и бросила деньги на улицу, оставляя их блестеть в пыли. Она делала это, как и многое в эти дни — вряд ли осознавая почему. Может, она ценила свою жизнь больше, чем две тысячи марок, даже если больше никто не ценил. Может, она надеялась, что они просто возьмут серебро и оставят ее в покое, хотя, что бы она стала делать, если б осталась в этом трупе города — без лошади, без еды, без оружия — она не думала. Определенно, весь план она не составила, или, по крайней мере, не составила такой план, в котором у нее осталось бы достаточно воды. Слабое планирование всегда было ее проблемой.
