Дима, не говоря ни слова, пошёл в предбанник к родной двери, но пришлый парень-то его не знал! Он не знал, кто это вдруг появился на лестничной площадке, такой страшный. Решил, наверное, что бомж какой-то. И при первых шагах Димы, надо отдать ему должное, попытался отодвинуть за себя его сестру, загородить и защитить. Но та сама выдвинулась вперёд:
— Димка, что, совсем крыша поехала? Что ты с собой сделал?
Тот остановился от сестры в шаге, дыхнул на неё и молча пошёл дальше, поманив за собой.
Прошагал в предбанник, остановился. На площадке меж тем послышался разговор:
— Э! Стой! Ты куда? Ты его знаешь?
— Конечно знаю, Гош, это мой брат!
— Странный он какой-то… Эээ… Приятно познакомиться! — крикнул он в предбанник. Дима ему не ответил. Ждал сестру, а когда она появилась, молча указал на дверь, развёл руками, мол, открой, а то я не могу.
— Что случилось? То, что от тебя не несёт водярой, не значит, что ты не колешься или там синьку пьёшь!
Дима наклонился к её уху:
— Лунатизм.
— Что? — Конечно, не поверила она.
Дима только развёл руками, мол, не хочешь — не верь, но вот так оно и есть. В его глазах Катя не прочла ни насмешки, ни злости какой-то. Только усталость, и вот это её испугало больше того, что он поведал. Она почему-то поверила ему как-то сразу, и ей стало страшно. Что такое «лунатизм» и к чему он приводит она, правда, не знала, но что-то явно страшное. Сделала круглые глаза, закрыла рот рукой.
— И что теперь делать?
Дима закатил глаза, развёл руками, мол, и сам не знаю или вообще «а ничего не поделаешь» и вновь указал на дверь. Катя как-то суетливо отперла дверь и пропустила вперёд Диму, как-то странно повёв плечом, словно хотела им защитить шею. Дима сначала не придал этому значение, а потом до него дошло, что «лунатизм» сестра связала с её любимыми фильмами про вампиров. Решила, наверное, что Дима в вампира превратился, дурочка. Надо будет объяснить разницу, но это потом, а сейчас — раздеться, одежду в грязное, сам — в душ. Вода ранила, словно лилась не по коже, а по обнажённому мясу. Дима долго стоял под горячими струями, потом прошёл в свою комнату, закрыл окно, едва добрёл до кровати, свалился на неё — и моментально заснул.
* * *
Утро было просто ужасным. Хорошо, он успел запихнуть в рот половину подушки перед тем, как заорать от боли. А ведь спросонья всего лишь потянулся! Всего лишь начал просыпаться! Эдак выпростал руки из-под заботливо (наверное, сестра постаралась) наброшенного на него пледа и только было думал хорошенько, с кряками и подвываниями потянуться, как скрутило Руки, ноги, спина, шея — всё враз, везде судороги, все синяки ожили, шишки проснулись вместе с ним, а ссадины запекли за всю ночь враз. О, что это была за боль! Его словно запихнули в стиральную машинку, забыли добавить воды, зато включили на максимум. Так его везде раздолбало.
