И вот сейчас Дима шёл, отчаянно оттягивая этот момент, чтобы положить ещё один камень на чашу собственного взросления: он шёл сдаваться. «Ну а как ему ещё проникнуть домой? Входная дверь закрыта, родители спят, а сестра неизвестно где. Можно, конечно, подождать Катюху и наплести ей что-то несуразное. Типа лунатизма. Мол, страдаю лунатизмом, помоги, сеструха, спаси. Проявилось после сотрясения головы. Не готов к этому и не знаю, что с этим делать… А что, вариант. Более того, эту штукенцию можно нагородить и родителям. Хорошо, что выветрился алкоголь, а то они подумали, что это пьяный бред. А так вынуждены будут признать мою правду. Мою неправду. Опять неправду. Да ну блин! А что тут скажешь? «Ой, мама, папа, представляете, я могу бегать в сто раз быстрее любого человека! А тут я подумал, что может быть могу летать — и выбросился из окна» Они посмотрят на меня по-разному: мама сочувствующе, а папа разочаровано. Отведут в спальню. Закроют окно. И мама останется на ночь на нижней кровати. А на следующую ночь — папа. И успокаивающее пропишут. И от работы оградят. И врача вызовут домашнего… Блин, бред какой. Не надо мне всё это».
Дима вдруг понял, что последние секунд десять стоит и никуда не идёт. Оглянулся. «Ах, да, это же мой этаж. Развязка близка».
Шаг, ещё шаг. Больно. Грязно. Холодно.
Ужасно всё. А сейчас ещё и врать придётся, в очередной раз!
Скрипнула дверь на лестничную площадку, Дима сделал первый шаг и остановился. На него с ужасом смотрели двое. Парень и девчонка. И если парня Дима не видел никогда в жизни, то девушку, наоборот, он знал всю жизнь. Это была его сестра.
Они увидели грязного, всклокоченного молодого человека в порванных штанах, в одном тапке. С царапинами по рукам, кровавыми ссадинами на подбородке и щеке. С уставшим, но безумным взглядом. Есть от чего испугаться.
А Дима не знал, что и делать: радоваться или огорчаться. С одной стороны, хорошо: родителей не разбудит, с другой стороны, левых людей к семейным разборкам подключать не нужно. Впрочем… то, в какой ситуации он застал эту парочку, делало его положение не столь безнадёжным: парочка обнялась, причём довольно откровенно. Руки парня лежала на попе сестры, она же обвила одной ногой его ногу. В общем, откровенность зашкаливает. Губы у обоих влажные, уши красные. Ясное дело: целовались. Можно, в общем, сыграть на уступках.
Неловкое молчание длилось несколько мгновений, потом руки парня метнулись от попы к поясу, да и вообще они тут же отстранились друг от друга, как ни в чём не бывало.
