Вот тут и появится шанс… А что, при определенных условиях дикари могут победить даже суперпуперных, если не страшатся и знают местность, а руководит ими тоже один из… скажем так, знающих. И не считающий их ни богами, ни Карой Небесной.
Углубившись в тяжелые мысли, я вздрогнул от ровного голоса епископа:
— Дивное вино. Нельзя, чтобы оно исчезло с лица земли. Ваше высочество, далеко не все священники готовы принять безропотно свою судьбу. Ваши идеи насчет того, что хоть это и Божья кара, но ее можно отвести и Господь не рассердится, распространяются по королевствам!
Я охнул:
— Правда? Как?
— У Церкви свои секреты, — ответил он уклончиво. — Вы так много и часто везде рассказывали о том, что Господь дал Ною сто двадцать лет на постройку ковчега, и объясняли, зачем он так поступил… что у многих появилась надежда на этот раз сделать то, чего от людей ждет Господь… но не говорит им об этом, потому что люди должны своим умом выживать и развиваться!
Я смотрел на него и чувствовал, как в груди разливается теплая волна счастья. Наконец-то, когда уже сам не ожидал, начали прорастать зерна, которые так щедро разбрасывал во все стороны.
— Отец Дециллианий, — сказал я с чувством, — я счастлив. Знаю, Римская церковь в Сакранте фактически уничтожена, а разросшаяся Апостольская бороться не станет, однако все равно… спасибо!
— Священники есть, — ответил он. — Хотя, конечно, уцелевших осталось совсем мало, но мы все спешно восстанавливаем.
— Апостольскую не душите, — посоветовал я.
Он покачал головой.
— Ваше высочество, мы смиренно и с достоинством принимаем те несчастья, что посланы нам судьбой и Господом. Человек заснет, если его не будут преследовать беды, катаклизмы, если саранча не будет пожирать его урожай, а наводнение перестанет сносить его ветхую хатку…
Я посмотрел с уважением.
— Святой отец, вы смотрите в корень!
— У священнослужителей, — напомнил он, — больше времени, чтобы поразмышлять о сути бытия. Не будь несчастий, человек построит каменный дом, что устоит перед любым паводком, но прибегут соседи с намерением разрушить этот дом, изнасиловать его жену, а его превратить в раба. Потому он всю жизнь должен быть в борьбе!..
— Святые слова, — сказал я. — Горькие, но такая жизнь нам дадена. Это чтобы укрепились, выжили и сумели выполнить то, что держит для нас Господь пока что в тайне.
Он ответил смиренно, но в мягком голосе чувствовалась твердость закаленной стали:
— Как человек должен научиться защищаться от соседа, так должно научиться его племя защищаться от нападения других племен. Весь народ должен уметь выживать среди других народов… вы понимаете, о чем речь?
