- Мистер Поттер, мое почтение.
- Здравствуйте.
- Я вижу, вы оправились от своих ран.
- Не совсем. - почему-то, глядя в серьезные глаза Малфоя, врать не хотелось.
- Понимаю. Будем надеяться, вам все же это удастся... Окажите мне любезность, мистер Поттер...
- Да?
- Я вижу на трибуне Драко. Значит ли это, что... - Малфой с надеждой посмотрел на него, и Гарри поспешил ответить.
- Драко осудили условно. Два года ограничения магии.
- Благодарю. Это все, что действительно важно. - Малфой откинулся на спинку кресла, снова вернув на лицо скучающую улыбку.
Судья призвал всех садиться, и Гарри не стал пробираться обратно наверх, а присел на свободное место в первом ряду. Суд начался.
- Мистер Малфой, вы признаете, что состояли в организации, называемой «Пожиратели смерти»?
- Да, ваша честь.
- Вы участвовали в карательных акциях?
- Нет, ваша честь. У темного Лорда было достаточно палачей, я никогда не стремился к ним присоединиться.
- Какую роль, в таком случае вы исполняли при вашем Лорде?
- Роль ключа от сейфа Малфоев в Грингготсе.
- То есть, вы признаете, что финансировали террористическую организацию?
- Боюсь, ваша честь несколько неосведомлены о порядках, заведенных Темным Лордом: меня ни о чем не спрашивали.
- Но вы могли отказаться?
- Безусловно, ваша честь, и это было бы последним моим поступком в этой жизни, а следующим «ключом» стал бы мой сын. Как отец, я не мог допустить подобного развития событий.
- Но вы допустили принятие им метки. - в разговор вступил один из членов Визенгамота.
- Альтернативой опять же была смерть.
Малфой исчерпывающе отвечал на вопросы суда, ловко отклоняя все обвинения, при этом говоря почти чистую правду, и Гарри мог только восхищаться этим прирожденным политиком.
- Вы предоставляли свой дом под резиденцию Пожирателей смерти.
- Неужели ваша честь допускает, что я делал это добровольно? Когда в доме, где ты вырос, поселяется команда психически и эмоционально нестабильных личностей во главе с таким-же предводителем, хозяин дома вынужден молча терпеть и надеяться, что не пострадают его близкие. У моей семьи есть, где жить, но разорение фамильного гнезда нанесло мне огромную моральную травму, не говоря уже о материальной стороне дела.
Говоря это, Люциус так удрученно вздыхал, изображая на прекрасном лице скорбь и сожаление, что среди зрителей стали раздаваться вздохи сочувствия, а особо впечатлительные ведьмы промокали платочками выступившие слезы. Судьи, однако, не сдавались:
