— Но-о-о… Родимыя-а-а!
И две женщины, объединенные Цитаделью, как общим горем, заспешили к повозкам. Обоз медленно, словно нехотя, тронулся. Лесана стояла в воротах, не в силах отвести взгляд от сжавшейся в уголке телеги фигуры в теплом платке.
Мимо процокала лошадь. Девушка вскинула голову. Маг. Молодой парень со сломанным носом на миг придержал коня.
— Сопли подбери, не то поскользнемся, — посоветовал он и добавил, смягчившись, — довезу. Не впервой.
— Мира в пути.
— Мира.
Но девушка еще долго смотрела в спины уезжающим.
Мамы.
Прижимая к груди Тамировы гостинцы, Лесана развернулась и едва не ткнулась носом в Донатоса. Крефф молча протянул руку, отобрал суму, набитую заботливыми материнскими руками и сказал:
— Сбрехнешь, что бабу эту видела, друг твой ситный до лета кровью кашлять будет. Все поняла?
Девушка судорожно кивнула.
Она боялась Донатоса. Боялась до оторопи, до сводящего все мышцы ужаса, до животного подскуливания. Лютая жестокость исходила от него, темная, страшная. Клесха Лесана тоже боялась, но его иначе — за едкий нрав, за безжалостность, за насмешки. Однако в ее креффе не было и близко того, что было в Донатосе — Клесх никогда не наслаждался чужим страхом.
Лесана кинулась прочь. Испуганная, растерянная, разбитая пережитой разлукой и страдающая от того, что вынуждена держать от Тамира в тайне (зачем только?) приезд его матери.
— Что, птичка? Обратно в клетку летишь?
Да что же это такое? Караулил он ее что ли?
Фебр отлепился от стены.
— Чего тебе? — хмуро спросила девушка, а в груди пекло от горечи, смешанной со злобой.
Парень подошел ближе и мягко провел рукой по вороту черной рубахи.
— А ты уже не первогодок… — в этих словах звучало какое-то странное то ли предвкушение, то ли обещание. — Испытание-то прошла?
— Какое? — захлопала глазами девушка.
Не проходила она никаких испытаний. Просто утром пришел Клесх, протянул новое облачение послушника и все.
Стоящий напротив старший ученик усмехнулся:
— Ладно, не говори. Плевать мне на испытания твои, ну-ка…
И он дернул завязки холщового воротника.
Лесана вспыхнула и отпрыгнула от него, как от муравейника.
— Сдурел что ли? — прошипела она, сжимая кулаки. — Сам говорил — нет тут парней и девок. Чего еще удумал?
Фебр усмехнулся.
— А как парень парню хочу рубаху сорвать.
Она в ответ злобно оскалилась:
— Руки поломать не боишься?
Он усмехнулся и шагнул вперед.
Он был старше. Сильнее. Но в росте они почти сравнялись, однако Лесана забыла обо всем — о его превосходстве над собой, о том, что он дерется гораздо лучше, чем она. Ничего у нее не осталось кроме девичьей гордости — косу отмахнули, нарядили в порты, гоняют, как лошадь в бороне — но лапать себя и с грязью смешивать… «Не дам!»
