И такая яростная кипящая злоба поднялась в душе, что Лесана даже удивилась себе. Злиться оказалось так легко и… приятно. По телу побежали быстрые токи, кровь будто закипела, рванулась, обжигая жилы.
Фебр шагнул вперед, собираясь взять противницу за шею, но она вместо того чтобы отпрянуть подалась навстречу, перехватывая его руки.
Что было после, Лесана помнила смутно, но ее швырнуло на крепкого сильного парня, а потом их обоих поволокло по каменному двору, от удара девушка оглохла и ослепла, но то было к лучшему — не почувствовала боли. Потом все куда-то исчезло, и некая диковинная сила оттащила разъяренную послушницу от обидчика.
Ее встряхнули, поставили на ноги. С глаз будто медленно сползала мутная пелена. Девушка огляделась. Во дворе толпились ученики, с удивлением смотрящие на разбузившуюся девку.
— Охолонись.
Лесана оглянулась и, наконец, поняла, что за сила стащила ее с Фебра.
Клесх.
Старший послушник тем временем остался лежать ничком посреди мощеного двора. Из ушей у него текла кровь.
— Первое. Испытание свое ты прошла, — сообщил крефф. — Второе. За драку — седмицу будешь драить нужники. Тебе одно — не привыкать. Ночевать на эти дни — в каземат. На хлеб и воду. Третье.
Он развернул выученицу к себе:
— Пошла вон. С глаз моих.
Но девушка вырвалась и, хотя подбородок жалко прыгал, спросила звенящим от ярости голосом:
— А ему что?
Клесх вскинул брови.
— Он первый набросился! И мне, значит, нужники драить, а ему что? Припарки на уши?
Крефф спокойно сообщил:
— А вот это я решу сам.
— Нет!
Мужчина уже развернулся, чтобы уйти, но услышав это короткое яростное «нет». Остановился.
— Он так же виноват! Значит, пусть драит нужники вместе со мной!
Клесх не стал утруждаться объяснениями, даже не повернулся, только кивнул двум стоящим рядом послушникам из старших:
— Выпороть.
Лесана не сразу сообразила, что эти слова относятся к ней.
В тот день она впервые поняла, зачем вдоль стен крепости врыты столбы. Потому что ее привязали к одному из них и высекли так, что драить нужники она смогла еще очень не скоро.
* * *
В землянке было сыро и полутемно. Только чадила лучинка, освещая убогое убранство жилища: несколько лавок и очаг, на потрепанной шкуре возле которого играли дети. Трое малышей возились с лыковыми куклами, негромко разговаривая на разные голоса.
Молодая женщина, сидевшая у тускло горящей лучины, сучила пряжу. У нее было бледное осунувшееся лицо и длинные, убранные в две косы волосы.
