Жнецы Страданий - Шкапочка Снежка

Как хорош вечер месяца цветеня — первого месяца лета! Жаркое солнце медленно опускается к краю небоската, а земля, нагретая за день его горячими поцелуями, отдает щедрое тепло набирающей силу ниве. И такая тихая отрада проливается в сердце, будто нет на свете мгновений благодатнее. Даже воздух, дурманно пахнущий разнотравьем, кажется густым, словно мед, и хочется его — сладкий и тягучий — намазать на хрустящую корочку еще горячего хлеба.

Тихо во дворах уставшей за день веси. Цепные псы, вывалив розовые языки, лежат в тенечке и лишь изредка лениво перебрехиваются — охота им драть глотки в такую жарынь! Вот заскрипел ворот старого колодца, где-то хлопнула дверь избы, потянулся над поселением дым очагов — пришла пора возвращаться с поля, из леса в прохладу родных домов, где пахнет стряпней, а у печей хлопочут хозяйки.

И летит над домами легкий теплый ветер, несет с собой запахи сосен, луга, воды и никак не угомонится. Вот он пробежался над гладью речушки, прошелестел камышами, взъерошил длинные ветви старой ивы, погнал по дороге пыль и забился под стреху стоящего на краю деревни дома, а там вдруг угомонился, словно уснул.

В наступившей тишине скрипнула дверь избы и на крыльцо, опираясь на длинную резную палку, вышел старик. Был он сед, а прожитые годы тяжким грузом лежали на некогда сильных плечах и клонили деда к земле. Тяжело передвигая ногами, обутыми в стоптанные валеные сапоги, согбенный пошаркал к лавке под яблоней. Не успел он со вздохом опуститься на потемневшую от времени доску, как с порога дома едва не кубарем скатилась девчушка лет восьми. Путаясь в подоле старенькой рубашонки, она подлетела к нему и, подражая кому-то взрослому (наверняка, матери), накинула на сгорбленную спину старенькую душегрейку, с любовью проворчав:

— Ты, дедунь, долго не сиди! А то стемнеет скорехонько, — и, поцеловав в морщинистую щеку, убежала в дом.

— Егоза, — с затаенной гордостью прошептал вслед внучке старик, и вздохнул, когда подумал о том, что уже не увидит, как придут за его любимицей сваты. Чувствовал, дряхлый, станет нынешнее лето для него последним. Оттого и старался почаще выходить из горницы на улицу, чтобы подслеповатыми глазами налюбоваться посаженным еще его отцом садом да вдохнуть некогда могучей грудью сладкого вольного воздуха. Казалось бы, только вчера, он — голоногий мальчишка — бегал по родной деревне за стадом, а теперь пришло время встречать закат жизни.