Николай ленивой трусцой бежал центру поля.
Вскоре прозвучал свисток судьи, игра закончилась. Футболисты пошли в душевую, и я тоже двинулся к раздевалкам.
Терехов вышел минут через двадцать, уже одетый в школьную форму, аккуратно причесанный. В руке он держал спортивную сумку. Он шел, окруженный толпой ребят, громко смеялся. Что ж это был звездный час Николая Терехова, он чувствовал себя героем и не считал нужным скрывать перед остальными, что он и есть герой!
— Николай, — окликнул я его, — можно на минутку?
Все остановились и удивленно глядели на меня.
— Вы меня? — небрежно спросил Терехов.
— Да, — кивнул я. — Разговор есть.
— А-а… Ладно, пацаны, не ждите меня.
Я направился к опустевшей трибуне. Николай шел рядом, вразвалочку, помахивая сумкой.
— Здорово ты гол забил! — сказал я, когда мы сели.
— Какой? — явно рисуясь, уточнил он. — Первый или второй!
— Первого я не видел. А что, тоже красивый был?
— Да так себе. — Он хмыкнул. — Пшенка. И вообще-то сегодня хет-трик хотел сделать но не вышло.
Николай говорил, спета растягивая слова.
— А вы тоже пришли меня уговаривать? — оценивающе глянул он на меня.
— Уговаривать? — не понял я.
— Ага! — кивнул он. — Чтоб я за какую-нибудь команду играл. Ко мне уже приходили два тренера. Только неохота. Я штангу люблю, гири, а в футбол не очень. Ну, за класс еще ладно… Вы тоже тренер?
— Нет, — усмехнулся я. — Не тренер. Я следователь прокуратуры, Николай.
— Следователь?! — В его глазах промелькнул испуг. — Зачем же я вам понадобился?
— Скажи, Коля, в прошлое воскресенье, четырнадцатого, ты Никиту Гладышева видел?
— Нет! — слишком поспешно ответил он, чтобы я поверил ему безоговорочно.
— А когда ты узнал о его смерти?
— Когда? Во вторник! — глухо бросил он.
Он лгал, ибо Клавдия Потаповна узнала о случившимся в понедельник и сказала мне, что сыну об этом известно стало до нее. Правда, она тоже не очень уверенно ответила на мой вопрос.
— Значит во вторник, — задумчиво произнес я, внимательно глядя на парня. — Неувязочка получается, Коля. Твоя мать узнала-то в понедельник.
— Ну и что? — буркнул Николай. — Она могла узнать в понедельник, а я — во вторник.
— Согласен, — кивнул я. — И так может быть. Но видишь ли, она сказала мне, что ты раньше ее знал.
— Откуда ей знать! — с неожиданной злобой выкрикнул он.
— Действительно, — заметил я. — Откуда ей знать? Может ты уже в воскресенье знал, верно?
— Нет! — Он вскочил на ноги. — Не знал я!
— Да ты садись, — добродушно сказал я и потянул его за рукав. — Ну чего ты волнуешься?
