Она всхлипнула, забормотала сквозь слезы:
— Я однажды, дело прошлое, выпила малость, чтоб хоть как-то свое бабье горе заглушить, взяла да и позвонила Екатерине Ивановне, жене Гладышева, не назвалась, конечно, и говорю ей, что скурвился, мол, муженек-то ваш со своей секретаршей и другим людям жизнь портит. А она, дура, мне отвечает: “Меня подобные сплетни не интересуют!” И трубку положила. Вог уж дура так дура. Ничего, когда он ее на старости лет бросит, закудахчет, однако поздно будет!
Ох, эти семейные истории-драмы… Кто в них разберется? Но для меня безусловно важным обстоятельством было то что Терехова по-прежнему продолжала уверять, что Федор Борисович явился причиной смерти. Она в этом была убеждена. Ей было легче, чем мне. Я ни в чем не имею права быть до конца убежденным, пока не удостоверят факты. Кое-что в ее рассказе, несомненно, было интересным при условии, что это… правда. Что и говорить, дети-подростки тяжело, болезненно переносят семейные неурядицы и дрязги. Не случайно и термин такой появился “неблагополучная семья”. Неужели Гладышевы тоже относились к разряду неблагополучных семей?
— И бы ему сама сказала! — яростно говорила Терехова. — Но боюсь, что он козни начнет против меня строить. Кто я и кто он? Придумает чего-нибудь, у него ведь всюду дружки-приятели и выселят меня из квартиры в другое место. A мне от дома до работы близко, да и Колька с первого класса в сорок седьмой школе, тоже близко.
— Никто нас никуда не выселит! сухо возразил я. — Что за ерунда!
— Вы меня извините, ежели и чего не так говорю! — испугалась Терехова.
— Клавдия Потаповна, ваш сын учился вместе с Никитой Гладышевым…
— С ним, с ним, — поддакнула она.
— А какие отношения между ними существовали? Коля не знал о вашей обиде на Федора Борисовича?
— Бывало и при нем говорила. — Женщина пожала плечами. — А что?
— Да нет, ничего. Меня просто интересуют их отношения.
— Какие отношения у них могли быть? — удивилась Терехова, с недоверием поглядывая на меня. Почуяло материнское сердце, что мой вопрос неспроста. — Он ведь у меня год проболел. С трудом догнал остальных в классе. А Никита мальчик ухоженный был. И отличник. Квит у них могли быть отношения, Дмитрий Васильевич?
— Ну, как-никак в одном доме жили, — неопределенно заметил я. — Вероятно встречались после школы во дворе.
— Нет, — решительно прервала Терехова, — они не дружили.
— Вы друзей своего сына знаете?
— Черт их знает! — сердито ответила Клавдия Потаповна. — Я ведь как живу? С работы да за работу. Приносят мне разные рукописи лекции. Подрабатываю на машинке. Говорят, что не положено. Ежели фининспектор узнает, плохо мне может быть. — Она заискивающе взглянула на меня. — Вы уж не говорите никому, хоть и следователь, а? Тяжело мне одной-то сына тянуть.
