— А разве вы не получаете по исполнительному листу? — удивился я. — Алименты от бывшего мужа?
— Провались он пропадом со своими алиментами! — ожесточенно воскликнула Терехова. — У меня своя гордость имеется. Коли он таким подлецом оказался, ничего мне от него не нужно! И Кольке наказала, чтоб никогда с ним не встречался, потому что нет у него отца, нет! Так и сказала Кольке…
А в ней была сила, в это маленькой, худенькой и обозленной женщине. Она вызывала к себе сочувствие: жизнь не устроена, а ведь женской гордостью своей не поступалась, однако…
— Клавдия Потаповна, когда вы узнали о смерти Никиты Гладышева? — снова спросил я.
— В понедельник, — ответила Терехова. — Пришла к вечеру с работы, а весь дом гудит: “Никита Гладышев утонул в море, у причала!”
— А Коля ваш когда узнал?
— Коля? — Она вдруг смутилась. — Да он уже знал, когда я пришла.
В ее голосе звучала фальшь. Однако я сделал вид, что этой фальши не услышал.
— У вашего сына несколько приводов в милицию, — помолчав, снова заговорил я.
Она опустила голову, ее руки нервно комкали носовой платок, который она достала из кармана жакета. Потом женщина подняла на меня глаза, в которых зависли слезы.
— А вы думаете, — тихо, с мукой в голосе произнесла, — одной-то легко воспитывать такого парня? Что ему мои слова!
— Ответьте, пожалуйста, четырнадцатого мая Коля был дома или уходил куда-нибудь?
— Не знаю. Я в субботу уехала к матери в деревню, а вернулась в воскресенье около двенадцати ночи. А чего это мой Колька вас заинтересовал? — забеспокоилась Терехова. — Может он снова набезобразничал, наозорничал где, а? Так вы уж мне сразу скажите!
— Нет, нет, поспешил я успокоить ее. — Я подумал, что Николай мог видеть четырнадцатого мая Никиту Гладышева и разговаривал с ним.
— Вот не знаю, — успокоилась Терехова. — Вы у него сами спросите.
— Пожалуй, воспользуюсь вашим советом.
— Дмитрий Васильевич, — неуверенно, просящим тоном произнесла Терехова, — а что мне будет за это письмо?
— Если вы написали правду…
— Да господь с вами! — взволнованно воскликнула Терехова. — Зачем же мне напраслину-то возводить? Мне ведь как Никиту жалко, и не передать. Я ж как услыхала про то, что с ним случилось, сразу поняла: из-за отца, из-за него все это!
Она была непреклонна в своем мнении, что во всем виноват Федор Борисович Гладышев.
18 мая 1978 г., четверг, 12 часов 25 минут
В прокуратуру я возвращался на автобусе. Он был старенький, изношенный, то и дело его подбрасывало, и тогда меня прижимало к плотному мужчине, который неодобрительно морщился, но молчал. Ничего не поделаешь, придется и мне и ему потерпеть. Когда едешь в таком автобусе лучше всего думать о чем-нибудь, не столь заметен в этом случае “комфорт”. Мне было о чем подумать. Что же удалось узнать за то время, что идет расследование? Есть ли какое-нибудь движение вперед? Меня все больше интересует фигура самого Никиты Гладышева. И Николая Терехова. Особенно после встречи с Ромашиной и Михаилом Тороповым. По словам Елизаветы Павловны, Никита был личностью в классе притягивающей к себе остальных ребят. Лидер класса. Так сказать, интеллектуальный лидер. И был другой ученик, тоже претендующий на лидерство, Николай Терехов.
