— Адрес женщины вы запомнили? — перебил я Терехову.
— Нет, — огорченным тоном ответила она. — Город, кажется, Кудринск называется… А зовут эту женщину Анастасия… Фамилию, к сожалению тоже не запомнила.
— Почему вы решили, что Никита знал об этой истории?
— Думаю, что знал он! — уверенно заявила Клавдия Потаповна. — Я письмо прочитала и назад его в конверт вложила, а после в гладышевский почтовый ящик бросила. И видела, как Никитушка брал письмецо из ящика. Мог он его прочитать: конверт ведь не заклеен был.
Глаза у Тереховой теперь блестели. Она полностью оправилась от нервного шока, вызванного моим визитом.
— А ту женщину, о которой я написала, Федор Борисович целовал на вокзале, — оживленно продолжала она. — Своими глазами видела. Наверное, после свидания провожал ее. Целовались они — точно вам говорю. Дмитрий Васильевич! Он ее все к себе прижимал, по лицу гладил… Точно говорят седина в бороду, а бес в ребро! Наверное, Никитушка и об этом тоже узнал, вот и… Разве не обидно сыну-малолетке, когда такие вещи про родного отца узнает? Э-эх!
— Насколько я догадываюсь, Клавдия Потаповна, ничего хорошего о Федоре Борисовиче вы сказать не можете? — сощурился я.
— Нет, ничего! Раньше и вправду думала, что он мужчина самостоятельный, порядочный. И человек справедливый. Квартиру нам распорядился выдать. Мой бывший муж у него шофером работал.
— Да, я знаю.
— А из-за чего мы с Василием развелись, это вы тоже знаете? — зло выкрикнула Терехова. — Тоже ведь из-за Гладышева. Да, да! Мой Василий с его секретаршей связался, с Нинкой Доценко. Я так думаю, что Федор свет-Борисович сам с ней сначала всякие шашни имел, а потом, чтоб скрыть их и переправил Нинку моему дураку!
— А какие у вас, собственно, имеются основании утверждать, что Гладышев был в близких отношения с Доценко? — строго спросил я.
— Господи боже мой! — всплеснула руками Терехова. — Это и слепому ясно! Она девка пригожая, гладкая, ничего не скажешь. Без мужика была. А у Федора Борисовича жена в возрасте. Неужель устоит он? Я не маленькая, понимаю, как такие дела варганят. А потом взял и обкрутил моего Васеньку с ней! И ушел мой подлец из дома, бросил жену с сыном. Но Федор Борисович не дурак. Он их обженил, затем Василия с работы из своего треста уволил, чтоб разговоров лишних не было. Только Нинку-то все равно при себе оставил. Что ж он, если честный и принципиальный, и ее не уволил, а? — Лицо Тереховой покрылось красными пятнами, голос звенел. — Вот и получается, что теперь всем хорошо, кроме меня с Колькой, это сын мой от Василия. И никто не придерется. Ну, ничего, всем отольются мои слезы.
