— Откуда вы собирались взять деньги на всю эту затею?
— У Лоуренса Сильберта, он же близкий друг Марка. Вообще-то идея была в том, чтобы вывести театр на самоокупаемость. Может, иногда подавать на гранты в Совет по искусствам. Нам бы там не отказали. Лоуренс состоял в Совете, и он был уверен, что сможет убедить остальных членов выделить нам денег.
Вернон Росс об этом не упомянул, подумала про себя Энни. Впрочем, оно и понятно: кто станет говорить о чем-то, для него неприятном? И, возможно, даже унизительном?
— Интересно, — заметила она. — А на какой стадии находится сейчас ваш проект?
— Ну, мы только-только начали что-то планировать, — ответила Мария. — Поэтому смерть Марка вдвойне для нас трагична. Теперь конец всем мечтам! Теперь тут уже ничего не изменится, — вздохнула она. — Мне придется искать новую работу, тут карьеру не сделаешь. И вообще, едва ли я смогу работать здесь без Марка.
— Вы еще очень молоды, — утешила ее Энни. — И все у вас получится. Может, вы что-то еще хотели бы рассказать?
— Да вроде бы больше не о чем, — ответила Мария. — Еще по чашечке растворимого кофе? Хотите?
Энни взглянула на потрескавшуюся грязную кружку с серовато-бурой жижей на дне:
— Нет-нет, спасибо. — Она встала. — Мне пора бежать, писать отчеты. Огромное вам спасибо за помощь.
— Не стоит благодарности, — ответила Мария, провожая ее к двери. — Вы только не говорите Вернону, что я назвала его гомофобом. Сам-то он считает себя образцом толерантности.
— Не беспокойтесь, — заверила ее Энни, — я ничего не скажу.
Слова Эдвины повисли в тишине, словно перезревший плод, готовый с треском разорваться. Бэнкс и раньше чуял, что Сильберт ведет двойную жизнь, но думал, что это как-то связано с его интимной жизнью. Он даже допускал, что тот может быть преступником. Но шпионаж… полная неожиданность. Это полностью меняло всю картину, хотя пока Бэнкс и не очень понимал, как именно. Начинать надо было с Эдвины, срочно разузнать у нее все подробности. Тем более она сразу же пожалела, что проговорилась. Бэнкс это чувствовал.
— Не надо было мне вам говорить, — подтверждая догадку Бэнкса, сказала Эдвина. — Это только все запутает.
— Или, наоборот, многое разъяснит, — возразил Бэнкс. — Зря вы скрывали. Вы же не знаете, насколько это может быть важно. Долго это продолжалось?
— Что именно? — не поняла Эдвина.
— Шпионская деятельность.
— А-а-а. Собственно, всю его сознательную жизнь. Сразу после окончания университета это и началось. — Эдвина вздохнула, пригубила джин с тоником и зажгла очередную сигарету.
