– Е говорит истину! Не в нас бабьих слюней.
Сверлящий взгляд старейшины превратился в точки, горящие на разноцветном свету из окон.
– Зачем вы заменили установленное обучение школяров на диспуты еретиков?
– Очилы! – взревел Атаман. – Организована секта, там групповые оргии! Свальный грех!
Из задних дверей появился опоздавший шаньюй Теодорих. Все встали, он прошел в кресло, стоящее отдельно от президиума, и как-то не торжественно сел. Он был обязан присутствовать при рассмотрениях важных политических дел, но было видно его нежелание.
Продолжал учтивый представитель комиссии по контролю.
– Мы выяснили, что воспитанники так называемой Академии Ильдики умственно остались детьми, отстали в развитии. Не учат нужным специальностям. Их бросают в свет беспомощными щенками. В школярах воспитывают бандитов, способных на все.
Наверно, я стал законченным педагогом.
– Скажите, это ваши мысли? У атамана-то мыслей нет.
– Не отвлекайтесь, – бросил старейшина.
– Влияет ли на парламент ваш способ мышления, ответьте?
– Конечно.
– Разве не мысли, в том числе ваши, меняют историю?
– Да, но мы следуем наработанному веками преданию. И нам легко верить в него.
– Вот-вот. Мы против такого предания.
– Это лень мысли! – бунтовал Эдик. – Сон разума!
– Смерть еретикам! – крикнули в зале.
Старейшина встал. Секретарь подал ему проект резолюции.
– Парламент постановляет: отменить привилегии приватной Академии Ильдики и закрыть этот рассадник вольнодумства.
Лицо Теодориха было непроницаемо. Мы застыли. А чего я ждал?
В шуме послышался тонкий голосок Эдика, обращенный к шаньюю:
– Ты же знаешь, что мы хотим только блага стране! Не отменяй твой указ!
Это было нарушение этикета. Лицо Тео дрогнуло.
– Передайте по инстанции постановление парламента. Я рассмотрю.
Депутаты зашумели.
– Ваше величество, мы решили. Поставьте подпись!
Он встал, круто повернулся и вышел.
Огромные толпы народа шли к вечевой площади свободно, в необыкновенной легкости и естественности, как в природе, не опасаясь насилия. Вливались из боковых узких улиц шириной в «два копья». Здесь были поселенцы Свободной зоны, выделялись бордовыми беретами с пером наши ученики, и еще тысячи незнакомых нам людей. Многие несли плакаты с эмблемой летящего утеса, над которым кружились чайки.
Поджог никому не сделавшей зла Свободной зоны, закрытие Академии были той каплей, что оскорбили дремавшее достоинство в лучшей части гуннов. Чувство великой общей силы сбросило страхи и гибкость приспосабливания к произволу власти, усталость тела, обязанность вставать и идти зарабатывать копейки, чтобы не умереть с голоду. Спали все оковы запретов Общественного договора. Я вспомнил пронзительный документальный фильм: праздник победы после долгой и непомерной тяжести войны, ликующие толпы со слезами на глазах, исстрадавшиеся жены, прильнувшие к своим вернувшимся мужьям. Неужели снова блеснула надежда, весть о спасении?
