— Ах… вот как!.. и вы…
— Судьба! — прошептал я со вздохом, но кто-то сердитым басом произнес позади: «прошу не болтать!» — и я замолк, усиленно впившись глазами на сцену. Я не знаю, видел ли я что-нибудь там, но грустная музыка оперы и нечаянные прикосновения к Зое уносили меня в небо и я переставал моментами чувствовать, кто я, где я и что кругом меня происходит. Что-то шептала мне Игнатович, но я смотрел и не понимал.
— Би-нокль! Что с вами?!.
Игнатович привалилась ко мне плечом, и я чувствовал, как ее кровь пригревала мне руку. Это мне было неприятно, но я боялся отодвинуться и нечаянно толкнуть Зою.
— Я вас не стесняю? — прошептала Игнатович и еще сильнее навалилась на мое плечо.
— Ничего…
— Прошу не болтать! — прогудел позади сердитый бас…
— Скажите пожалуйста… Как страшно! — огрызнулась Игнатович…
Упал занавес, загорелись люстры в зрительном зале, и я очнулся от сладостной истомы. Очнулся и почувствовал ужасную неловкость. Надо заговорить с Зоей. Как и о чем? Мельком взглянул в ее сторону: сидит неподвижно, с опущенными ресницами. Боже, как она прекрасна! Она стала еще лучше. Одна золотая коса лежит на груди, а другая за спиной. Подняла голову, вскинула ресницы и слегка улыбнулась…
— Вот и встретились!..
Сказала так просто и взглянула так ласково, словно ничего не случилось и всё было по старому.
— Я так давно искал…
— Что вы говорите там? — вмешалась Игнатович.
— Не верю! — сказала Зоя, и лицо ее вдруг потускнело и ресницы опустились и бросили тень под глазами.
— Чему не верите? — спросила Игнатович.
— Что Татьяна любила Евгения Онегина, — недовольно бросила Зоя и отвернулась, предоставив нас друг другу.
— Вот тебе раз! — с досадой заговорила Игнатович и, теребя меня за руку, стала доказывать, что Татьяна любила Онегина, а я стал противоречить:
— Если бы она любила по-настоящему, то она простила бы Евгению его ошибку и ничто не удержало бы ее разорвать все путы!
Зоя вскинула на меня грустные глаза и проговорила:
— Пропала вера в эту любовь. Что прошло, то — невозвратно…
— Неужели и вы поступили бы так же? — спросила Игнатович.
— Да. Я только не призналась бы, что всё еще люблю его…
— Ну, наплевать на них! Идем погулять! — проговорила Игнатович и потянула меня за рукав.
— А вы, Зоя Сергеевна?
Зоя взглянула на меня и виноватым тоном ответила:
— Я не люблю толкаться… В другой антракт…
Я сказал глазами, что без нее не хочется, но пошел. И всё время Игнатович волочила меня под-руку и что-то говорила про любовь Татьяны и вообще про любовь, а я ничего не слышал и утвердительно поматывал головой, думая только о Зое и об ее загадочной фразе, брошенной мимоходом: «я не призналась бы, что всё еще люблю его»… Что это значит? Неужели… Нет, это было бы такое невероятное счастье, что я не смею о нем и думать…
