Васечка перевел дыхание и, услышав писклявое подвывание Бородкиной, все-таки продолжил:
– Господи! Господи! Почему я так поздно опомнился?.. Она почему-то меня уважает, сочувствует мне… Не знаешь, почему? – он вдруг задумался, а потом разъяренно зашептал. – Кто тебе про Катю рассказал? Какая сволочь? Или выслеживала?
– Она мне сама сказала! – пробурчала Бородкина. – Она подошла сегодня вечером ко мне около парадной и сказала, чтобы я вообще-то тебя попросила к ней не ходить больше, а то уже соседи косятся.
Бородкин вскочил на ноги и подбежал к окну, там совсем рассвело.
– Как ты была дубовой медсестрой, так и осталась! – скрежетал он. – Я тебе не верю.
Он стал постукивать по оконному стеклу ногтями.
Минут через пять, устав слушать стекольный звон, Бородкина позвала его:
– Вася, иди ложись, потом разберемся. Галю разбудишь. Я удивляюсь, как она еще не проснулась.
Бородкин стоял у окна, его сжимало жуткое чувство мести и страха от того, что все вылезло наружу.
– Еще Галю принесло не вовремя, прямо в такой день. Я даже не знаю, что и делать, – бормотала Бородкина.
– Так я и понял. Так вот, – он подошел и сел на диван, – так вот, сегодня я и уйду к ней. Лягу там у порога!
Он ткнул пальцем в потолок.
– Позора совсем хочешь?! – устало выдохнула Бородкина. – Мало тебе глупостей на старости лет? Ей-то ты зачем? Тебя скоро под ручку водить надо будет. Куда я тебя теперь отпущу?
Васечка взглянул на потолок, в почти светлой комнате перед ним замаячила тень окончательного одиночества.
– Неужели ты не понимаешь? – успокаивая мужа, заговорила жена. – Сними ты с себя этот зарок. Тебе и работать-то придется только по вызовам. Ты же не виноват, что кто-то ошибся… И потом, ведь надо накопить денег, надо, Васечка. Сын все-таки, полгода уже… Там есть недорогие и хорошие памятники.
Васечка опустил голову и закивал ей, соглашаясь…
Голубые глаза его смотрели просительно и безнадежно, он повторил:
– Ну, хоть что-нибудь! Дайте!
Мужчина, к которому он обращался, стыдливо прятался в воротник и что-то бубнил.
– А я сейчас твоей матери скажу! – закричала немного гнусавым голосом пожилая женщина. Она уже не первый раз привязывалась к мальчику.
На ней был надет рваный плащ, выпученные глаза ее блестели, с нижней губы свисала ниточка слюны, а на кончике носа висела капелька.
– Матерь найду и скажу, что попрошайничаешь! – она была похожа больше на старуху, специально отбивающую у него подающих.
