Домулла волновался не из-за того, что попали так глупо впросак. Его бесила беспомощность. Вот так и обрываются все нити.
«Нищий» ел все медленнее. Он повернулся лицом к домулле. Сомнений не оставалось. Он — тот самый одноглазый «нищий», или дервиш, который один «усидел» в чайхане на станции целую глиняную миску жареной баранины, макарон, моркови. Вот кого он тогда накормил и привечал у себя за дастарханом! Ничего себе.
Белые шрамы на щеке покраснели, посинели, сделались фиолетовыми по мере того, как росло удивление и разочарование «нищего». Зрачок единственного глаза бегал меж веками.
Обтерев сальные ладони о голенища своих дорогих хромовых сапог. — вот почему его не сразу узнал домулла — сапог тогда тоже не было. — дервиш демонстративно позевнул и сказал:
— Все! Эй вы, кому я говорю. Все! Хватит. Читайте фатиху!
Неохотно «усатые» отодвинули блюдо, вытерли ладони о голенища сапог и пробормотали благодарность аллаху за пищу.
— Хватит жратвы, — сказал дервиш и начальнически огляделся, — разговаривать буду!
Дервиш поглядел на до муллу и сказал:
— А разговаривать хочу с тобой. Или тебе неохота? Ничего, захочешь, потому что знаешь, кто я. Не знаешь? Ну и ладно. А я такой. Хотел, насладившись пищей, насладиться зрелищем «кок-бури». Вот одного безбожного идолопоклонника уруса сейчас по рукам-ногам свяжем и вместо козла на дворе этого дурака-кожемяки и разыграем. Нравятся, а? А теперь, вижу, у меня с развлечением-наслаждением ничегоо не выходит. Постой-постой, не радуйся раньше времени... Ты чего здесь, в Афтобруи, урус-домулла, делаешь? Все из мусульман колхозников делаешь? Безбожников делаешь? А? Говори!
— А мне говорить с тобой не о чем, — сказал тихо домулла.
Больше всех удивилсяя «нищий». Он обратился к своим «усачам»:
— Видали петушка? А его можно и поджарить. Какие слова говорит! И все потому, что вы в вашем Кухистане все — бабы и нюни. Вот в нашей Фергане мы с такими не разговаривали. Бац — и готово. Ты, значит, не боишься? — снова повернулся он к домулле. — Напрасно. Я еще не решил, что с тобой делать.
— А меня твое решение не интересует, — сказал домулла.— Не знаю, кто ты, но нечего тут хорохориться, над людьми изголяться.
— Смотри! И впрямь домулла. Так говорит! Красиво говорит! Но ты меня, домулла-урус, послушай. И вы, эй, мужланы, послушайте. Я говорить буду, а вы все слушайте. Жил один, ну, барс, а еще жил жук. Один заяц убегал от барса и прибежал к жуку. И просит: заступись, а то меня барс задерет. Жук и скажи барсу, когда он прибежал: «Не трогай зайца, он мой гость». Барс посмеялся, жука поддел лапой и так, что отбросил его за две версты, а зайца взял и слопал. Обиделся жук. Нарушил-де барс обычай гостеприимства, и задумал месть. Тут пришла судьба барсу заболеть, а тот жук табибом был. Вот приказал жука позвать. А жук знал, зачем его барс зовет. Скатал из навоза шарик, пилюлей по-вашему называется, и понес барсу. Поклонился и сказал: «Болезнь твоя вылечится от моих пилюль». И дал ему проглотить навоз. Барс проглотил и подох. Что такое царь зверей и что такое жук? А вот видишь, что получилось.
