Бош-хатын сделалась распорядительницей и совладелицей имущества, которое Алимхан, в предвидении неминуемой революции, успел до двадцатого года переправить за границу.
Простодушная курочка Бош-хатын обернулась совой, а недаром сова на Востоке — символ мудрости.
С кем мог советоваться припертый к стене Алимхан? А Бош-хатын вкрадчиво лезла в душу: «Кто я? Законная ваша супруга, первая жена, мусульманка, ходящая под мусульманским законом. А что такое жена по исламскому шариату? Жена — часть мужа, жена — рабыня мужа. Все, что принадлежит жене, — мужнино. Без мужа слово жены ничто, подпись жены ничто. А мусульманка находит в повиновении супругу радость и блаженство».
Он ошибся. Ужасно ошибся.
Едва из Женевы пришло письмо от Юсуфа Мукумбаева с вложением расписок, подтверждающих, что дарственные получены и положены на хранение в сейф на имя Бош-хатын, как покорная мусульманская жена превратилась в тигрицу, в «чингизханшу». Она окончательно вышла из повиновения и отстранила эмира от ведения финансовых дел. Она стала теперь хозяйкой Бухарского центра.
По крайней мере так думала она. Но недаром говорят: «Гнался за фазаном по степи, остался с общипанным цыпленком у себя на дворе». Цыпленком, не отличающим зерна от мякины, оказалась, по собственному признанию, Бош-хатын. Она цепко держалась за эмирское ложе и трон и чуть не прозевала все остальное.
Неожиданно Юсуфбай Мукумбаев сообщил, что есть еще одна хозяйка миллионов эмира Алимхана — Люси д'Арвье ла Гар.
Оказывается, Люси ла Гар тоже прислушивалась к событиям, надвигавшимся на древнюю Бухару, и... не теряла времени. Еще в тысяча девятьсот восемнадцатом году она помогла Сеиду Алимхану распорядиться своими богатствами. Практическая ее сметка и особенно весьма квалифицированная консультация выписанного ею на несколько дней в Бухару из Самарканда кузена мсье Кастанье оказались деловыми и очень полезными. Кузен, преподаватель французского языка в самаркандской женской гимназии, дал ценные рекомендации, тем более, как выяснилось позже, он по совместительству состоял на службе в банке всемирно известного дома Ротшильдов экспертом по Туркестану и Среднему Востоку. Кастанье весьма умело оформил документами все вклады на имя Люси д'Арвье ла Гар — супруги и наследницы эмира бухарского Сеида Алимхана. Капиталы Сеида Алимхана не попали окончательно в нежные ручки Люси ла Гар лишь потому, что всю паутину дворцовых интриг и махинаций смела бухарская революция двадцатого года.
