Клавдія ушла къ себѣ въ комнату за кружевами, а Соня стала исполнять, что потребовала сестра. Минутъ черезъ пять Клавдія вернулась съ кружевами.
— Ты знаешь, урядничихина сестра просто дура была, что продала мнѣ эти кружева за два съ полтиной. Они втрое дороже стоютъ, — сказала Клавдія.
— Да вѣдь ей, я думаю, они даромъ достались. Она у какой-то графини въ горничныхъ живетъ, — отвѣчала Соня.
— Ну, все-таки… Въ двухъ мѣстахъ они разорваны, но я ихъ подштопаю. Ты утюгъ-то не перекаливай, Соня. Ихъ надо чуть-чуть тепленькимъ разглаживать.
— Да я только сейчасъ его къ огню поставила. Клавдія вынула изъ печки утюгъ, отерла его о половикъ, держа въ тряпкѣ, помусоливъ палецъ, тронула имъ по утюгу и проговорила:
— Даже и не шипитъ. Такой мнѣ и надо.
Она подошла къ гладильной доскѣ, поставленной на два стула противъ окна, и только хотѣла гладить кружева, какъ вдругъ, взглянувъ въ окно, воскликнула:
— Батюшки! Охотники пріѣхали и Кондратій Захарычъ съ ними! А я въ одной нижней юбкѣ! Сонька! Убирай скорѣй утюги и гладильную доску, — приказала она сестрѣ и, схвативъ кружева, опрометью бросилась къ себѣ въ комнату.
За окномъ, между тѣмъ, раздавались возгласы:
— Эй! Что-жъ никто не встрѣчаетъ? Есть-ли бо дворѣ живъ человѣкъ!
Это кричалъ Кондратій Захаровичъ Швырковъ, вытаскивая изъ телѣги, въ которой онъ пріѣхалъ съ пароходной пристани, плетеную карзинку съ виномъ и закусками, два ружья въ чехлахъ, подушку въ темной ситцевой наволочкѣ. Ему помогалъ мужикъ-возница. Швырковъ былъ въ сѣромъ охотничьемъ костюмѣ съ зеленой оторочкой и съ громадными мѣдными пуговицами, въ высокихъ сапогахъ, перетянутыхъ выше колѣнъ ремнями и на головѣ имѣлъ сѣрый картузъ. Это былъ довольно толстый человѣкъ лѣтъ за пятьдесятъ, невысокаго роста, съ рыжей бородой клиномъ, начинающей уже сѣдѣть, съ одутловатымъ лицомъ и мѣшками подъ глазами. Онъ пріѣхалъ не одинъ. Была и вторая подвода. Изъ вся вылѣзалъ рослый брюнетъ среднихъ лѣтъ въ усахъ, закрученныхъ въ стрѣлку и облеченный въ кожаную куртку на овчинѣ, тоже въ охотничьихъ сапогахъ и въ тирольской шляпѣ темнозеленаго фетра съ стоячимъ тетеревинымъ перомъ. Съ нимъ былъ жиденькій маленькій человѣчекъ въ обыкновенномъ городскомъ пальто, въ обыкновенныхъ русскихъ сапогахъ и кожаной фуражкѣ. На красномъ лицѣ его съ рѣдкой бородкой торчали два глаза, выпяченные, какъ у рака, и сизый носъ. Первый былъ ходатай по дѣламъ Романъ Карловичъ Шнель, обрусѣвшій нѣмецъ, а второй — Григорій Кузьмичъ Перешеевъ, человѣкъ безъ опредѣленныхъ занятій, когда-то торговавшій, а нынѣ состоящій прихлебателемъ у Швыркова. Швырковъ возилъ его съ собой на охоту для компаніи.
