— Ого, у доктора есть за что мстить, — подумалъ я и сказалъ:
— Скажите мнѣ теперь, докторъ, зачѣмъ вы старались и утруждали себя сообщать мнѣ все это? Долженъ я вамъ помочь опять привести въ повиновеніе Эдварду?
— Въ довершеніе всего она пламенна, какъ вулканъ, — продолжалъ онъ, не обращая вниманія на мой вопросъ.
— Вы спрашиваете, можетъ ли кто-нибудь овладѣть ею. Конечно, да, почему же нѣтъ. Она ждетъ своего принца, онъ еще не явился, она дѣлаетъ ошибку за ошибкой, она думала, что вы — принцъ, тѣмъ болѣе, что у васъ такой звѣриный взглядъ, ха-ха! Послушайте, господинъ лейтенантъ, во всякомъ случаѣ вы должны были захватить хоть свою форму. Она имѣла бы теперь значеніе. Почему же кому-нибудь я не завладѣть ею. Я видѣлъ, какъ она ломала руки въ ожиданіи того, кто долженъ былъ притти и взять ее, увезти и владѣть ея душой и тѣломъ. Да, но онъ долженъ притти извнѣ, вывернуть въ одинъ прекрасный день, какъ совершенно особое существо. Мнѣ кажется, что-то кроется въ томъ, что господинъ Макъ отправился въ экспедицію. Уже разъ было, что господинъ Макъ отправился, въ путешествіе, а когда онъ вернулся, его сопровождалъ какой-то господинъ.
— Его сопровождалъ господинъ?
— Но, увы, онъ не годился, — сказалъ докторъ, горько усмѣхнувшись. — Это былъ человѣкъ моихъ лѣтъ; онъ и хромалъ, такъ же какъ я. Но то не былъ принцъ.
— А куда онъ уѣхалъ? — спросилъ я, пристально посмотрѣвъ на доктора…
— Куда онъ уѣхалъ? отсюда? Этого я не знаю, — отвѣчалъ онъ, смутившись.
— Но мы совсѣмъ заболтались, черезъ недѣлю вы сможете ступать на вашу ногу. До свиданія.
Я слышу около своей хижины женскій голосъ, кровь бросается мнѣ въ голову; это — голосъ Эдварды.
— Что я слышу, — Гланъ, Гланъ боленъ?
И моя прислуга отвѣчаетъ за дверью:
— Теперь онъ уже почти поправился.
Этотъ «Гланъ, Гланъ» потрясъ меня до мозга костей, она два раза повторила мое имя; это подѣйствовало на меня, ея голосъ былъ ясный и взволнованный. Она отворила дверь, не постучавшись, поспѣшно вошла и взглянула на меня. И вдругъ мнѣ стало такъ, какъ въ былые дни; на ней была ея перекрашенная кофточка, а фартукъ былъ завязанъ ниже таліи, чтобы талія казалась длиннѣе. Я все это тотчасъ же замѣтилъ, ея взглядъ, ея смуглое лицо съ бровями, высоко изогнутыми на лбу, удивительно нѣжное выраженіе ея рукъ, все это съ силой ворвалось въ меня и такъ смутило. «Ее я цѣловалъ», подумалъ я. Я всталъ и продолжалъ стоять.
— Вы встаете, вы, можете стоять, — сказала она. — Садитесь же, у васъ болитъ нога, вы ее прострѣлили. Боже мой, какъ это случилось? Я только. что узнала объ этомъ. А я все время думала: гдѣ же Гланъ? Онъ совсѣмъ больше не приходитъ. Я ровно ничего не знала. Вы ее прострѣлили нѣсколько недѣль тому назадъ, какъ я слышу, а я ни слова объ этомъ не знала. Ну какъ вы теперь? Вы ужасно поблѣднѣли, я совсѣмъ васъ не узнаю. А нога? Вы останетесь хромымъ? Докторъ говоритъ, что вы не будете хромать. Какъ искренно я рада за васъ, что вы не будете хромымъ, я благодарю Бога за это. Надѣюсь, вы извините меня, что я пришла сюда, не долго думая, я не шла, а бѣжала…
