— Это шутка. Нѣтъ, это пустяки…
— Это имѣло значеніе. Она продѣлала и со мной нѣчто подобное. Это было съ годъ тому назадъ. Мы были на палубѣ почтоваго парохода, пока онъ стоялъ здѣсь въ гавани; шелъ дождь и было холодно. Какая-то женщина съ маленькимъ ребенкомъ сидитъ на налубѣ и мерзнетъ. Эдварда спрашиваетъ ее:- Вамъ холодно? — Да, женщинѣ было холодно. — И маленькому тоже холодно? — Конечно и маленькому тоже холодно. — Почему же вы не идете въ каюту? — спрашиваетъ Эдварда. — У меня мѣсто на палубѣ, - отвѣчаетъ женщина. Эдварда смотритъ на меня. — У, женщины мѣсто только на палубѣ, - говоритъ она. Что же подѣлаешь, говорю я самъ себѣ. Но я прекрасно понимаю взглядъ Эдварды. Я не богатъ, я вышелъ въ люди изъ ничтожества, у меня всѣ деньги на счету. Я отхожу отъ женщины и думаю: если нужно за нее заплатить, пусть заплатитъ сама Эдварда, у нея и у ея отца побольше денегъ, нежели у меня. И Эдварда платитъ сама. Въ этомъ отношеніи она удивительна, никто не скажетъ, что у нея нѣтъ сердца. Но такъ вѣрно, какъ вотъ я сижу, она ждала, что я заплачу за мѣсто въ каютѣ для женщины и для ребенка, я видѣлъ это по ея глазамъ. Что же дальше? Женщина встала и поблагодарила за такую большую помощь.
— Не меня благодарите, а вонъ того господина, — отвѣчаетъ Эдварда и спокойно указываетъ на меня. Какъ вы это находите? Я слышу, что женщина благодаритъ также и меня, и я ничего не могу на это сказать, я предоставляю всему итти своимъ чередомъ.
Видите, это одна только черта, но я могъ бы разсказать много другихъ. А что касается пяти талеровъ на чай гребцу, то она сама дала эти деньги. Если бъ вы это сдѣлали, она бросилась бы къ вамъ на шею; вы были бы тогда знатной особой, потому что выкинули такую несуразную штуку изъ-за стоптаннаго башмака, это было бы ей по душѣ, она всегда мечтала объ этомъ. Такъ какъ вы этого не сдѣлали, то она сдѣлала это сама отъ вашего имени. Вотъ какая она неразумная и расчетливая въ то же самое время.
— Такъ, значить, никто не можетъ ею овладѣть? — спросилъ я.
— Съ ней нужно быть построже, — отвѣчалъ уклончиво докторъ; это нехорошо, что она ведетъ такъ свободно игру, она дѣлаетъ все, что ей угодно, и одерживаетъ побѣды, сколько ей хочется. Всѣ ею заняты, никто не обнаруживаетъ къ ней равнодушія, всегда есть кто-нибудь подъ рукой, на комъ она можетъ дѣлать свои испытанія. Замѣтили ли вы, какъ я съ ней обращаюсь? Какъ съ школьницей, какъ съ маленькой дѣвочкой, я руковожу ею, исправляю ея языкъ, слѣжу за ней и ставлю ее въ затруднительное положеніе. Вы думаете, она этого не понимаетъ? Ахъ, она горда и упряма, это ее оскорбляетъ; но она черезчуръ горда, чтобы показать, что это ее оскорбляетъ. Но съ ней нужно именно такъ обращаться. Когда вы явились, я уже цѣлый годъ держалъ ее въ повиновеніи; это имѣло свое дѣйствіе, она плакала отъ боли и досады, она сдѣлалась благоразумной. Явились вы и все разстроили. Такъ вотъ и идетъ, одинъ оставляетъ, другой принимаетъ за нее, за вами придетъ, вѣроятно, третій, кто знаетъ.
