— Ах лихо-тошно! Правду баили. А трубка-то твоя где?
Какая трубка? — удивилась мама.
Да как же? У нас в деревне про тебя бают, что в колокола звонят. Михайловский, бают, Василий Козел барыню из города привез. Баб в колхоз сгонять. Трубку, бают, барыня курит. Аль это не ты?
Мама улыбнулась:
— Я. Но только я не барыня. И трубки у меня нет.
Старуха вдруг шлепнулась на деревянный диванчик рядом со мной и заголосила:
— Головушки победные! А я-то думала, попусту люди языки чешут. Миленок ты мой, да за что ж нас в колхоз-то сгонять, как скотину в стадо? И что ж это за колхоз такой будет бабий? А мужиков-то наших куды? Пошто ж ты нас разорять-то удумала? Чего мы тебе сделали? Господи, заступись! Господи, не допусти!
Молодуха глядела на мою маму набычившись. А мама глядела на плачущую старуху с жалостью и пожимала плечами:
Ничего не понимаю!
А тут и понимать нечего,— вмешался сторож. — Кулаки слухи распускают. Сам на базаре слышал.
'Загонят, говорят, баб в одну сенную пуню, мужиков — в другую. И будут спать все впокатушку под одним рогожным одеялом. Под замком. А скотину и хоромы, стало быть, отберут. И детишек отберут. А на работу будут под конвоем гонять, как арестантов. Это и будет колхоз.
Ну можно ли верить этакой чепухе? Ай-яй-яй! Ведь вы умная женщина,— укорил старуху библиотекарь.
Умная,— буркнул сторож,— держи карман шире. И чего ты, старая луковица, разрюмилась? В революцию тоже стращали: «Придут болыдаки-коммунисты с рогами да хвостами». Видела ты хвост али роги? Хоть бы серость свою не показывала.
Долго уговаривала мама и библиотекарь плачущую старуху. А я злилась. Ну и бестолковая же бабка! У нас в Сергиевке таких нету. В конце концов мне это надоело, и я ехидно спросила мать:
— Так все и будем разговоры разговаривать? Называется, гулять пошли.
Мама вздохнула:
— Что делать, дочка, такова жизнь.
Когда бабы .ушли, библиотекарь сказал маме:
Сударыня, надо детям показать Михайловское. Я сегодня выходной и с удовольствием буду вашим проводником.
Благодарю вас,— согласилась мама.
Но после обеда маму неожиданно вызвали в исполком по какому-то важному делу. Она ушла и долго не возвращалась. Я приуныла. Прогулка в Михайловское явно срывалась. Но тут к дому лихо подкатил на шарабане дед Козлов и осадил Мальчика напротив наших окон. В шарабане, развалясь по-барски, сидел граф-артист-библиотекарь. Он легко спрыгнул на землю и проворно поднялся в нашу квартиру. Расшаркался перед Тоней:
— Бонжур, сударыня. Меня зовут Виталий Викентьевич. Выполняю поручение вашей очаровательной хозяйки. Приказано показать детям Михайловское и Тригорское. Любезный Василий Петрович добросит нас туда, а вернемся пешим порядком.
