Наконец один из пузанов обнаружил смелость, возжелав сесть на меня. Петрович, бубня что-то об осторожности и оправдывая мое поведение стрессом от переезда, все же дал распоряжение Славе меня поседлать. Ну-ну! Я спокойно встал под седло, взял мундштук и вяло переминался с ноги на ногу, помахивая хвостом, всем своим видом показывая, что успокоился и теперь образец благонравия.
Пузанчик задрал ножонку, сопя, кряхтя и отпыхиваясь, с помощью Славы кое-как вставил ее в стремя и плюхнулся в седло. А я вспомнил Ирину с ее боязнью причинить мне неудобство тяжестью. Седок под руководством Славы разобрал поводья и дернул ножками. Ну что ж, дамы и господа, примите следующий номер моей сольной программы. Я взял с места и под один громкий «Ох!» присутствующих понесся вперед. Седок вопил по-бабьи: «Стой!», дергал повод, чем причинял мне немалую боль, перешел на мат, налегал на холку всей тушей, но я летел, ни на что не обращая внимания. Опасения, что он сорвется и разобьется, мной не владели. Повсюду росла трава, а его жир в случае падения послужит ему хорошей прокладкой. Я перемахнул через слеги под истошный визг седока. Наконец впереди я увидел канаву, заполненную какой-то жижей, от которой скверно пахло. Вот он, апогей моей мести! Подбегая к канаве, я снова сделал «козла», и мой «багаж», вопя и ругаясь, плюхнулся в самую гущу зловонной жижи, подняв брызги аж до верхушек кустов, растущих у канавы. Я же развернулся и победным шагом направился обратно. Свысока оглядев кучку «высоких гостей», застывших у опрокинутого стола, я прошагал в конюшню «испанским» шагом, поочередно поднимая передние ноги. Соседи сопровождали меня благодарными взглядами и подбадривающим ржанием. Они кое-что видели из представления, устроенного мной, и теперь я был у них героем.
Что происходило на улице далее, то есть как Петрович заглаживал сотворенное мной перед гостями, я не знал. Но то, что было уготовано мне, узнал этим же вечером. Во второй половине дня нас поят. Меня пить не вывели. Затем подвезли зеленку, так называют свеженарезанную траву. Я ее не получил. На улице жарко, воздух в непроветриваемой конюшне зловонен от наших испражнений. Очень хочется пить. Невыносимо хочется пить. Я оглядел денник в надежде найти хоть что-нибудь влажное, чтоб лизнуть и унять мучительную жажду. Но все вокруг было сухим, даже воздух. Густым теплом он ложился на липкую от пота кожу. Я снова вспомнил свою Иринку и то, как каждую неделю, если дни стояли жаркие, она купала меня в специальной душевой кабине, а потом сушила в солярии. Она накупила столько новомодных приспособлений для водного массажа и мытья, что, подозреваю, даже за собой ухаживала не так. Хотя сама любил уход, комфорт и шик. А здесь… Не в силах больше терпеть жажду и наливаясь ядом не хуже кобры, я со всей силы долбанул задними ногами в стену. От удара задрожали стекла. Через несколько минут у двери возникла мятая физия конюха.
