Записки из конюшни - Анжелика Владимировна Горбунова

Все началось с того, что «моя» собралась на отдых. Все утро она, виновато посматривая в сторону, медленно втолковывала мне, что ей необходимо сменить обстановку — это ей прописали врачи. Да зря она так убеждала меня. Не понимаю разве, как ей трудно?.. Работа в фирме с утра до ночи, шеф, как она его называет, за малейшие провинности ей «мылит холку». А вот я просто наслаждаюсь, когда мне мылят холку. Но я понимаю, что работа ее — не сахар, да и деньги нужны, чтобы меня нормально содержать. Так что я совсем не против ее отдыха. И я бы преспокойно и смиренно ждал ее из предстоящего путешествия, но, оказалось, у этой ситуации есть свои сложности. За мной некому будет ухаживать в силу возникших, как она сказала, обстоятельств. И поэтому она вынуждена отправить меня «на гастроли». Произнесено это было со слезами, и я, наконец-то осознав всю серьезность положения, мужественно терпел, пока она висела на моей шее, окутывая меня запахом того, что называется духами. У меня щипало в глазах, свербело в носу, дыбом встали все мои шерстинки, но я терпел. Хотя в другой раз закатил бы такой флейшман, показывая зубы, что моя верхняя губа легла бы мне на спину.

А теперь, я думаю, настала пора объяснить, что я — жеребец тракененской породы, пяти лет от роду, зовут Хариф. А мою хозяйку — Ириной. Меня ей подарили, когда я был еще отъемышем (так называют жеребят, которых только-только отняли от матери)… Я был дико напуган, озирался и дрожал, когда «выпал» из перевозки. Я очутился среди людской толпы в настолько ярких попонах, что у меня зарябило в глазах. Позднее я узнал, что эти попоны называются у них платьями и костюмами. От страха я готов был выпрыгнуть из собственной кожи, особенно когда весь этот людской табун направился ко мне. В нос ворвалось такое количество запахов, что у меня ноздри раздулись на ширину плеч. Я тут же выдал флейшман, отчего людской табунчик заржал, полагая, что это я так им по-лошадиному улыбаюсь. Человеческие кобылки умильно залепетали, осторожно протянули ко мне руки и погладили. Это мне понравилось. Я вернул резко ушедшие назад уши и уже с интересом принялся разглядывать человеков. Вдруг к толпе подбежала справная, темно-гнедая человеческая кобылка, цокая по площадке копытцами странной формы, и, замерев, уставилась на меня. А высокий человек, стоящий рядом в толпе, начал ей что-то говорить. В то время я еще не все понимал из человеческой речи, поэтому переводил глаза с высокого человека на «кобылку» и прял ушами. Только спустя три дня я узнал, что у людей «кобылки» называются женщинами, девушками и девочками; странные копыта — туфлями на каблуках, а меня подарили на день рожденья этой самой темно-гнедой девушке по имени Ирина. Так началась моя новая жизнь. Новая по сравнению с той, которую я провел, сидя у мамы в животе, а потом полгода в деннике и в леваде.