— Жусу, — шепнул Седой Ксении Николаевне.
Следом за дядей Фылыппом они вышли к кафе-мороженому, где под матерчатым зонтом сидели Жус и полковник.
Ксения Николаевна представилась друзьям, извинилась. Будто не видя их заставленный кружками стол, с улыбкой обвела глазами огороженное голубеньким штакетником кафе.
Седой поглядел на Ксению Николаевну, приглашая разделить свое восхищение Жусом его черная лакированная грива, белые зубы, большие глаза с голубыми фарфоровыми белками, отглаженная сорочка и гладко кремовый пиджак складывались в цветовое единство, выражавшее успех и молодость.
Жус взглянул на окно, закрытое спинами сбившейся в тени очереди взглянул как бы рассеянно, скорее повел глазами. Тотчас появилась буфетчица, поставила перед Ксенией Николаевной и Седым граненые стаканы с мороженым, подолом фартука протерла ложки и воткнула их в туго заглаженные шапочки.
Жус, известный всему городу красавец, холостяк, держался с той провинциальной фамильярностью, когда человек всюду свой: в часовой мастерской, парикмахерской, обувном магазине. Сам курмышанец, Седой с возрастом, когда его поколение начнет проникать мало-помалу на все городские уровни, поймет: то была у Жуса не снисходительная фамильярность офицера милиции — то проявлялась свойскость, блатноватость, основанная на взаимности услуг, на солидарности возрастной, территориальной, национальной, на знании языков… Застроится полынная, в мусорных кучах низина, Курмыш соединится с городом, но «мы» курмышан по-прежнему будет противостоять «мы» других, а сами они — держаться друг друга при завоевании города с его учреждениями, школами, базами, магазинами, ведь так же воевали за него Оторвановка, Сахалин, Татарская слободка, пристанционный район под названием Шанхай.
Ксения Николаевна пересказала наконец разговор со следователем. Отведя кружку ото рта, Жус спросил, давно ли она знакома с Зеленцовой, торговкой с толчка. Ксения Николаевна ответила, что лет семь, пожалуй. Он покачал головой, досадуя на людское легкомыслие или же давая понять, что дело зашло слишком далеко и не все так просто… Седой был недоволен — ему-то представлялось, Жус улыбнется: забудьте, дескать, как о страшном сне, я скажу кому надо. Это было недовольство спешащего человека, которого остановили по пустяку, — время шло, они могли упустить Цыгана.
— Кто же вам поверит?.. — Жус насыпал соли на край кружки. — Видите, следователю даже известно, у кого вы купили шубу… Колонок под норку, так?.. Держите шубу у себя пять лет, разрезаете на воротники и продаете втридорога с помощью спекулянтки.
