Тополиная Роща - Борис Петрович Ряховский

Вернувшийся с войны отец увез нас с Урала — так стало у меня две родины: Западный Казахстан и горнозаводской городок, с его лицами и речью, хранившей приметы давней жизни.

Что могло стать образом, соединяющим две мои родины? Мог им стать образ Ирбитской ярмарки, где съезжались лес и степь и куда моя прабабушка зимами возила кедровый орех, мороженую клюкву, гремевшую при пересылке, топорища, а везла с ярмарки «бумагу» — дешевую хлопчатобумажную ткань, очевидно, бухарской выделки.

Или образ текущего в пыли табуна — степняки гнали коней на Урал, чтобы затем закупить железо.

Этим образом могла стать железная дорога, по которой в 41-м на Москву шли эшелоны Панфиловской дивизии, а сегодня в тысячекилометровых путях той дороги переплелись рельсы тагильской и темир-тауской прокатки.

Вышло же, что мои две родины, несхожие, как материки, для меня соединила степная роща, поставленный под ее шатром поселок и жители поселка, три поколения. Стало быть, моей задачей было рассказать об извечных исторических связях русского и казахского народов, об их труде в освоении неподнятой целины казахстанских степей на рубеже XIX–XX веков и позже, до нашего времени.

Поселок Тополиная Роща заложил Федот Первушин, мой дед. В казахские степи Федот попал с обозом переселенцев, ехали к киргизам, так звали степняков в те времена. Ехали с отцом в края, где земля не пахана, не меряна.

Отец умер в дороге. Федот недолго ехал с обозом: оставили его в саманном городишке, бывшем когда-то крепостцой на степной границе Российской империи, а к началу нынешнего века забытом и богом и губернатором. Мужики сказали Федоту: «Не успеть тебе, парень, за нами… без лошади-то».

Федот упрашивал его не бросать — ведь как в степи без колодезника? Он умеет и воду найти под землей, и колодец выкопает. Мужики отворачивались: «Отец твой был колодезник, а ты ишшо так… гоношишься».

Федот отправился на нефтепромыслы. Взяли его на тартание — поставили к вороту. Желонка, длинное ведро, которым черпали нефть из земли, во снах наползала на Федота, как черный блестящий жук.

Здесь, на промыслах, Федот посватался; ему шел восемнадцатый год. Семья невесты приехала сюда за счастьем с Украины. Их саманушка в пыльном, засыпанном золой поселке выделялась опрятностью: побелена, обсажена мальвами. Свадьбу назначили на лето — жить молодым было негде.

В ту зиму после оттепелей мороз схватил снега, в степи начался падеж скота, степняки бежали толпами на промыслы. Детей тащили на шкурах, на кошмах, впрягшись в ремни. В одну землянку набивалось по тридцать человек. Варили кожи, кости. Днями сидели вокруг котла, хлебали пустую воду.