Евгений Ильич в своем углу успокаивал Ксению Николаевну, она плакала, вытирала слезы, пудрилась, говорила, переходя на шепот, что не знает как ей вести себя в милиции, — выходит, она по своей воле связалась с жуликами с толчка, так кто ей поверит.
Седой не мог взять в толк, почему Ксения Николаевна боится разговора со следователем. С легкомыслием счастливого человека он предложил — сейчас же — отвести ее к Жусу. Далее, само собой, следовал титул Жуса.
Евгений Ильич, когда Ксения Николаевна уходила за ширму, где стоял умывальник, шепотом просил Седого отнестись к своему предложению как взрослый человек. Ксении Николаевне худо, вовсе не годится подвергать ее новым испытаниям.
Затем Евгений Ильич и его гостья глухой скороговоркой обсудили ситуацию, с некоторой растерянностью поглядывая на подростка, будто готовясь признаться в том, в чем признаваться не очень-то хочется.
Седой и Ксения Николаевна миновали всосанные песком киоски, афишные щиты, вошли в железные ворота горсада. Днем вход был бесплатный, эта доступность сада возникающая на асфальте радостная легкость в ногах пустота наивно реденьких аллей, тем более умилительная, что вечером сгустившиеся в темноте кроны делают их руслами, по которым пульсирует толпа — все сейчас, при солнце, создавало очарование праздности. В коробке летнего кинотеатра строчил пулемет, с грохотом конной лавы налетало «Мы красные кавалеристы!..» Двери кинотеатра были открыты, билетерша сидела в тенечке с вязаньем. Седой деловито сказал ей, что ищет Жусова, шагнул в прохладный мрак кинотеатра, нашарил вытянутой рукой скамью. Блеск зрачка сидевшего рядом человека, холод земляного политого пола, стрекотанье проектора в тишине (на экране бойцы стояли над убитым товарищем) — вот что вынес он из зала, мгновенно вернувшись на солнце. Нечего было Жусу делать в кинотеатре, к тому же разве найдешь человека в темноте, но такой случай воспользоваться всемогущим именем!
Они заглянули в кафе-закусочную, где вчера Седой был с Цыганом, оттуда прошли в шахматный павильон, где им с готовностью сообщили, что Жус и полковник пьют пиво, однако ни того, ни другого не оказалось в очереди у пивного ларька. В аллее их догнал продавец из пивного ларька, известный на Курмыше дядя Фылыпп, могучий, коротконогий, красный как паленый кабан, с бритой головой и складчатым загривком. Как говорили, он мог выпить полтора ведра пива. В руках у дяди Фылыппа был поднос с наполненными пивными кружками.
