Табия | страница 104

— Поэтому ты сегодня не слишком разговорчив?

— Знаешь, — усмехается Марк, — вроде это и случилось чёрт знает когда, а мне до сих пор обидно.

— Я тебя понимаю. Смерть близкого человека — всегда тяжело, — бормочет Гарри, мгновенно помрачнев.

— Мне обидно не поэтому. Мне обидно, что она отреклась от меня.

— В каком смысле?

— Когда она узнала, что я тоже маг, как и мой отец, она…

— Я не понимаю, — перебивает Гарри.

— Неправда, — Марк качает головой, — ты ведь уже всё прекрасно понял. Моя мать была магглой, а я — полукровка. Да, Гарри, отец по молодости влюбился в магглу, — добавляет он, видя его озадаченный взгляд. — Мать бросила его вскоре после моего рождения, когда узнала, что он маг. Он пытался объяснить ей, что ребёнок тоже будет магом, но она не захотела слушать, выставила его за порог. Ему пришлось уехать обратно, в Англию, а мы спокойно жили с матерью в Австралии, пока в пять лет у меня не случился первый спонтанный выброс.

— Тогда она бросила и тебя?

— Она начала сходить с ума, — отвечает Марк неожиданно резко. — Через пару месяцев её положили в клинику, меня таскали по каким-то бабкам-тёткам, которых я уже не помню. Потом приехал отец, и мы жили вдвоём в дешёвом номере маггловской гостиницы. Мы навещали её, но она каждый раз кричала, что не хочет нас видеть, что она спуталась с уродом и родила такого же. Она нас боялась и потому ненавидела. Наверное, магглы всегда боятся того, чего не понимают и что не могут объяснить.

— Все люди боятся непонятного, — вставляет Гарри.

— Ты испугался, когда узнал, что ты волшебник? — прищуривается Марк.

— Нет. Сначала я не поверил, а когда поверил, обрадовался.

— Ну, вот видишь. А она испугалась. И спустя год умерла в клинике для умалишённых.

— В первый день, — припоминает Гарри, — я что-то брякнул про маггловскую психушку. Ты поэтому расстроился? — Марк молча кивает. — А что потом? Вы с отцом приехали сюда?

— Гарри, на дворе тогда был восемьдесят восьмой. Аврорат проводил такие облавы, что спрятаться было практически невозможно. Отец переезжал, накладывал на себя маскирующие чары, скрывался среди магглов. Я уже тогда понимал: его за что-то ищут и я для него только обуза. Когда он выходил из дома, говоря, что только достанет поесть и вернётся, я боялся, что он просто собирается меня бросить. Если его не было больше получаса, я сидел и, не отрываясь, смотрел в окно, плакал… — Марк морщится и делает ещё несколько больших глотков из бутылки. — Я знаю, у тебя тоже детство было не сахар, но остаться в шесть лет совершенно одному… Я боялся, что меня отправят в маггловский приют. Но отец каждый раз возвращался. Он не бросил меня. И когда через два года облавы наконец прекратились и мы вздохнули свободно, я дал себе клятву: я тоже никогда не брошу отца, что бы ни случилось.