Однако его движения, управляемые по толстым проводам, были слишком замедленными, он не мог помешать отцу прикоснуться к его груди и открыть маленькую дверцу на петлях.
Не успел он шевельнуть своей тяжелой рукой, как отец отключил механизм, и его рука тут же застыла, потому что связь между волей и механизмом оказалась разорвана.
Доктор Диафилд нажал на кнопку, и робот встал и тяжело заковылял к машине. Доктор шел за ним следом, его впалая грудь тяжело вздымалась. Его не оставляла мысль о том, какую ужасную ошибку он совершил, послушав жену. Почему он все время позволяет ей влиять на его решения?
Почему он позволял постоянно контролировать сына, пока тот был жив? Почему он позволил убедить себя вернуть сына обратно, когда тот предпринял последнюю отчаянную попытку освободиться?
Его сын-робот механически опустился на заднее сиденье. Доктор Диафилд сел в машину рядом с женой.
— Теперь он совершенен, — сказал он. — Теперь ты можешь водить его куда пожелаешь. Жаль, что он не был таким покладистым при жизни. Почти такой же послушный, почти так же похожий на машину. Но не совсем. Он не делал всего, что ты от него хотела.
Она смотрела на мужа с удивлением, оглянулась на робота, словно испугавшись, что тот может услышать. Это же разум ее сына. А он всегда говорил, что человек — это только его разум.
Прекрасный, чистый разум ее сына! Разум, который она постоянно защищала и оберегала от этого опасного мира. Он был ее жизнью. Она не ощущала вины за то, что вернула его назад. Если бы только он не был таким…
— Ты довольна, Рут? — спросил муж. — О, не переживай, он меня не слышит.
Однако он слышал. Он сидел там и слушал. Мозг Питера работал.
— Ты мне не ответила, — настаивал доктор Диафилд, заводя мотор.
— Я не хочу об этом говорить.
— Тебе придется об этом говорить, — сказал он. — Чего ты хочешь от него теперь? Раньше ты постоянно указывала ему, как жить.
— Прекрати, Джон.
— Нет, я больше не могу молчать, Рут. Наверное, я обезумел, что послушался тебя. Обезумел, что позволил заинтересовать себя таким… чудовищным проектом. Вернуть обратно твоего умершего сына.
— Разве это чудовищно, что я люблю сына и хочу, чтобы он был рядом со мной?
— Чудовищно, что ты отказываешь ему в исполнении его последнего земного желания! Умереть, освободиться от тебя и наконец ощутить покой.
— Освободиться от меня, от меня! — сердито воскликнула она. — Неужели я такой монстр?
— Нет, — ответил он тихо. — Но с моей помощью ты совершенно точно превратила в монстра нашего сына.
