Покидая навсегда свой милый город, они с Юрулей побывали на кладбище. На старом покоились дед и бабка Юры, и его маленькая дочь, а у Вики здесь был похоронен отец.
Было тихо и сумеречно, потому что день выдался не солнечный. Листья шелестели скорбно, как и подобает в этом месте. Юра огладил могилку своей девочки, протер стеклышко над фотографией ангела, и плечи его вздрогнули. Потом они сидели на уютной скамеечке у стариков Зеленских под сиренью, устлавшей своим цветом столик и обе могилки. Юруля обнял Вику.
— Они были счастливы 55 лет, и умерли в один год. — Торжественно произнес он.
— Ты уверен? — переспросила она.
— Уверен. Они почти не разлучались, и все время старались прикоснуться друг к другу.
— Как?
— Погладить. Приласкать. Только и слышно было: «Стасенька, Наташенька». И как нитка за иголкой друг за другом.
— И он никогда ее не обижал?
— Что ты!.. Станислав Зеленский, польский ссыльный офицер, без памяти был влюблен в мещанку Наталью Нагорнову, учительницу. Это была любовь на небесах, милая.
Вике стало печально, захотелось заплакать. «Почему я не могу любить его, такого милого, верного, надежного. Я ведь стараюсь, я очень стараюсь…»
Юруля нежно поцеловал ее прикрытые веки.
— Викуся, я тебя очень люблю, и у нас все будет хорошо. Ты не бойся, и знай, что я все выдержу. — Сказал он, словно угадав ее мысли. Она торопливо и покорно закивала головой. — Я приеду к тебе, если ты захочешь, в Россию. Ты должна решить сама. Оказывается, от меня ничего не зависит. А теперь пойдем, поищем могилку твоего отца.
Но могилу отца не нашли. Ряд захоронений 72 года кончился над логом, и потемневшее синее пространство неба прорезали красивые огненные сполохи. Сразу же ударил ветер, разметал рубиновые пряди Викиных волос. Страшно стало стоять над логом, среди могил, и они поспешили к кладбищенским воротам. Осталось чувство сожаления, что с отцом она не попрощалась.
На другой день было солнышко, и Вика с утра купила цветы, ей хотелось побыть со своими стариками наедине. Она поехала автобусом одна на другое кладбище в Новопаловку. Шла к ним неспешно, слушая пение птиц и шепот кладбищенских трав. Голова была ясной, а сердце легким. Радостные, с всегдашней, веселой искринкой бабушкины глаза, встретили ее издали. Она уже знала, с какой стороны ни зайти, бабушка Анна видит гостя. Взгляд же, деда Константина, всегда насуплен и угадывается в нем мука тайная. Словно так много знает он о людях — живых и мертвых, что и смотреть-то больно. Вот они какие разные, — опять увидела она, щелкнула задвижкой, зашла в оградку, встала на колени: «Здравствуйте, мои родные!»
