— Еще бы немного ума в придачу, чтобы купить на них крысиного яда…
Марцелл пожал плечами.
— Подумаешь. Когда старикан отправится на тот свет, ей не будет и двадцати пяти. А там можно подыскать супруга получше.
— Вы двое просто несносны, — вставил Тиберий.
А я и не замечала, что он шагал позади вместе со своим младшим братом. Юлия даже не обернулась, а ее спутник парировал:
— Вот женит тебя мамаша на дряхлой матроне с обвисшей cunnus[24], посмотрим, как тебе это понравится.
Александр захохотал, но, увидев мой взгляд, осекся.
— Октавиан впереди, — сказала я по-парфянски. — И все остальные тоже.
К театру нас сопровождали два десятка солдат. Цезаря прикрывали с боков Агриппа и Юба. Их длинные тоги реяли на летнем ветру, но под тканью темнели кольчуги.
Развеселившийся брат протрезвел в мгновение ока.
Мы прошли под великолепной мраморной аркой. Спускающиеся рядами скамейки были устроены прямо на склоне холма. За ними тянулась отполированная до блеска мозаика с изображением трагической и комической масок. По правую и левую стороны шумели тенистые ухоженные сады с колоннадами. Все выглядело совершенно новым либо прекрасно сохранившимся.
— Когда это было построено? — спросила я у Марцелла.
— Двадцать пять лет назад.
— А кем?
— Помпеем. Главным соперником Юлия. Каменные театры в Риме сооружать не разрешалось. Он перенес работу за стены, но и тогда нашлись ворчуны. Пришлось добавить еще и храм. — Собеседник взглядом указал на святилище Венеры, примостившееся над зрительскими сиденьями. — Заметила, как хитро сделаны сиденья? Словно ступени к храму! — Он рассмеялся. — Только так и удалось убедить недовольных. Строители, видите ли, боялись гневить богов! Представляешь, какие глупцы?
Последние слова услышала даже Октавия. Она обернулась, и ее сыну пришлось понизить голос.
— А вон там прикончили Цезаря, — сказал он, указывая вперед.
— Я думала, его убили в Сенате.
— Сенат иногда собирается в Курии.
— Потому отец и недолюбливает это место, — неожиданно вмешалась в наш разговор Юлия. — И ходит сюда с такой охраной.
Приблизившись к ожидавшим нас мягким скамейкам, я не заметила на лице Октавиана ни тени волнения. Наоборот, Цезарь весело разговаривал с Терентиллой, и, судя по выражению лица его жены, скоро должна была грянуть гроза. Мое место оказалось между Октавией и Александром. Садясь, я услышала, как Ливия предложила:
— Может, нам пора подать пример всем римлянкам и отсесть от мужчин куда-нибудь на верхние ряды? — Заметив неуверенный взгляд супруга, она продолжила: — На стадионах даже мужья и жены занимают места поодаль друг от друга. Почему в театре должно быть иначе?
