Я стоял на вершине горы Скотт и смотрел вниз на равнину, заполняющую весь окоём. Порывистый ветер налетает на горные склоны, и временами его можно слышать – он шумит, словно река в ущелье. В давние времена здесь шла бойкая торговля. Лет сто назад кайова и команчи отправлялись от гор Уичито во все стороны на поиски приключений и амулетов, коней и заложников. Порою они пропадали годами, но неизменно возвращались, ибо родная земля крепко держала их. Это священное место, и даже сейчас есть в нем некая первозданность. Антилопы и олени, лонгхорны и бизоны пасутся в лугах или – ближе к горам – прячутся в тенистых рощах. Именно здесь, считают кайова, появился на свет первый бизон.
К северо-западу от гор Уичито виден поросший травой желтый холм. Он получил название Горы Дождей. На западной его стороне сохранились развалины старой школы, куда моя бабушка (в ту пору девочка-дичок с косами) бегала в одеяле-накидке учить английские слова, означающие предметы и цифры. Там она и похоронена…
Твоё по сути имя – имя камня.
Смятённый смертью ум живёт в тени
Неведомого наименованья,
В котором здесь твоё я слышу имя.
Багрово, как охотница-луна,
Светило утра скачет по равнине;
Гора горит; к полудню – тишина
Уже в тени, хранящей это имя
В непроходимой мёртвой плоти камня.
( Перевод А.Сергеева)
Мне интересно вот что: человек изо дня в день видит определенный пейзаж, и увиденное каким- то образом входит в его плоть и кровь. Ведь в процессе жизни именно это и происходит. Ни один человек не может существовать в полном отрыве от родной земли. Такая изоляция немыслима. Рано или поздно мы должны определить свои отношения с окружающим миром – я имею в виду главным образом мир физический: и не только с таким, как он ощущается нами непосредственно, вот в эту минуту, но и таким, каким он открывается нам – куда более достоверно – в длительной смене лет и времен года. Притом отношения эти должны основываться на категориях нравственности. Полагаю, у нас нет иного пути, если мы хотим осознать и сохранить свою человеческую сущность, ибо она, эта сущность, должна находить выражение не только в практической идее сохранения жизни на земле, но и в этической. И это особенно важно именно сейчас, и именно у нас на родине. Нам, американцам, более чем когда-либо – и в большей мере, чем мы это сами сознаем, – необходимо понять, кто мы и что по отношению к земле и небу. Я говорю прежде всего о самом акте воображения и об этической основе нашего отношения к американской земле.
