— Я сделаю это здесь, что даст мне возможность понять, насколько Ригглз способен улучшить шансы на успех очередной распродажи. Впрочем, я не уверен в том, что она вообще состоится.
С этими словами граф удалился.
Но перед тем как уйти, он взглянул на Эмму, и в это мгновение, в эти несколько секунд она снова почувствовала, что не может отвести от него глаз — не может даже шевельнуться и вздохнуть…
— Ты читаешь, Саутуэйт? Может, я не вовремя?
Дариус поднял голову от книги. Однако он не читал; мысленно граф то и дело возвращался к слишком уж нервному Обедайе Ригглзу, к подозрительным записям в учетных книгах и, конечно же, к хорошенькой женщине в розовом платье, окруженной серебряными вещицами искусной работы.
Сегодня он чуть не поцеловал Эмму Фэрборн. И был готов признать, что такой импульс казался безумным. Более того, ему никогда прежде не случалось стать жертвой подобного безумия, а вот сегодня в задней комнате он едва не совершил подобную глупость, но, к счастью, сдержался, чему, по всей вероятности, был очень рад.
— Ты мне не помешала, Лидия. — Граф отложил книгу, и его сестра села с ним рядом. — Дорогая, какое у тебя сегодня славное платье.
Лидия с равнодушным видом оправила платье на коленях и пожала плечами. Горничная убрала ее темные волосы самым незамысловатым образом, но такой выбор сделала сама Лидия, а не горничная. По непонятной для Дариуса причине его сестра почти не уделяла внимания своей внешности, а в последний год стала такой тихой, такой незаметной и столь отдалившейся от света, что он все чаще опасался за ее здоровье. А теперь смотрел в глаза Лидии и не видел… ничего.
— Значит, ты ездил в Кент, — сказала она. — И не взял меня, хотя обещал.
В ее голосе прозвучал укор. И он был рад даже этому — все-таки хоть какие-то эмоции.
— Я ездил туда с друзьями. Было бы неудобно брать с собой тебя.
Она не стала возражать. Она никогда не возражала. Просто смотрела на него пустыми, ничего не выражающими глазами.
— Я хочу поехать туда и остаться там жить.
— Нет, Лидия.
Это был старый спор. Ее непреодолимая страсть к уединению смущала и огорчала его, как и многое другое в сестре.
— Я найду себе компаньонку и не буду там одна.
— Нет.
— Не понимаю, почему ты мне отказываешь, почему вынуждаешь меня жить в городе?
— Тебе и незачем это понимать. Ты просто должна подчиняться.
Граф заговорил с раздражением — и вовсе не из-за строптивости сестры, а потому, что эта тема стала теперь единственной в их редких разговорах. Судорожно сглотнув, он постарался взять себя в руки и добавил уже более миролюбиво:
