— Ты совсем отдалилась от общества, от друзей, от родных… — И от него, Дариуса. — Лидия, я не позволю тебе совершить последний шаг и окончательно уйти из нормальной человеческой жизни.
Ее взгляд был прикован к пятну на ковре. Он был бы рад, если бы сестра взбунтовалась и начала скандалить. Любое проявление чувств с ее стороны было бы желанным. Но она по-прежнему молчала. Потом вдруг обронила:
— Будь я мужчиной, ты бы позволил мне бывать где угодно.
Она сказала это совершенно спокойно. Пожалуй, даже вяло. И вышла из библиотеки.
А граф, проводив сестру взглядом, почему-то вдруг подумал об Эмме Фэрборн и пробормотал:
— Ужасно хочется увидеть ее…
— Это будет очень скромный обед, и миссис Маркус настоятельно просила привести тебя, — сказала Кассандра на следующий день, когда они с Эммой шли по Бонд-стрит.
— Насколько скромный?
— Ну, думаю, будет не более двадцати человек.
— Полагаю, сейчас для меня неуместно вести светскую жизнь.
Эмма указала на свое скромное серое платье — свидетельство того, что она все еще была в трауре.
— По-видимому, миссис Маркус считает иначе, — заметила Кассандра. — Речь идет о весьма скромном светском приеме. Я тоже так считаю. Да и все остальные гости будут того же мнения. А вообще-то… Знаешь, я собираюсь составить для тебя полную программу светских приемов, как только будет возможно.
Эмма предпочла бы, чтобы подруга этого не делала. Иногда Эмма сопровождала Кассандру на званые вечера и обеды, но никогда не чувствовала себя там уютно. Она была настолько чужой, что даже удивлялась тому, что другие гости не говорили ей об этом прямо в лицо.
Что же касается ее дружбы с Кассандрой, то она завязалась благодаря счастливому случаю. Они познакомились два года назад, когда обе стояли перед картиной на выставке живописи в Королевской академии. Эмма пробормотала себе под нос, что, мол, обращение художника с формой довольно смелое, но ему не хватает мастерства. Кассандра же восприняла эту критику весьма болезненно — оказалось, что картина написана ее другом. Поэтому пятнадцать минут они проспорили, а потом еще добрый час болтали, и Эмма узнала, что ее новая знакомая — сестра графа.
— Я буду слишком занята для того, чтобы вести светскую жизнь, — заявила Эмма. — Ты ведь помнишь, что теперь я руковожу аукционным домом?
— Надеюсь, ты не уподобишься мужчинам, находящим время только для дел и ни для чего другого? Ах, дорогая, я знаю, почему ты отказываешься от приглашений. Обещаю, что мои следующие вечера будут устроены так, что там ты встретишь только людей демократического толка и артистического склада. Радикалы и поэты никогда не станут тебя донимать и язвить. В их кругу это немодно.
