– Ишь он какой! – восхищенно ткнул в меня пальцем сосед по отхожему месту. – Может все это и не сгодится, может быстрее тут все дело пойдет… – задумался вслух. – А ты не подсадной, сука? Со мной играть не доиграться.
– Нет, – отмел я подлое подозрение. – Мне в твой аркан ползти – глухой случай.
– И то, – удовлетворился мужик. – Дрезина-то может ходют, да мы в ее не ходоки. Ладно, может, и раньше… Ты мне нравишься, Петрпавел. Потому как ты, вроде меня, последняя, может, сволочь. Как сынок ты мне, вроде. Ладно, скоро тебя сам найдем. Вылазь давай.
В зале Главный избиратель долил мне коньяка:
– Ты куда теперь, к девушке своей? Я узнавал, хорошая. Мать только у ней, не ложи в рот… палец. Пойдем до ворот от собак провожу.
* * *
За исполнением ритуалов файф-о-клок я несколько раз чуть не подавился пирожным безе. Коньячный дух Избирателя Пращурова еще так сильно витал в моем нутре, что вид длинного резного дубового стола, украшенного мадам Аделаидой, гордо несущей крупную, накрученную сладкими крендельками голову, вызывал у меня спазм внутренних органов, включая главные – урологические, душу и пищепровод… или как там его.
Крайне взволнованная, на грани нервного срыва, моя девушка Антонина, или как ее почему-то называла мадам – Антонида, расположилась сбоку, судорожно следила за нашим диалогом и кусала салфетку и раритетное блюдце.
– Ну и? – гордо откинувшись, спросила мадам, наряженная для притащенного дочкой дурака в черное японское платье с грызущим крупные груди драконом. – С чем, знаете ли, явились, молодой человек. Кажется, Пьер?
– Петр, – еле слышно выдохнула дочка.
– Именно что Пьер, – гордо заявил я. – Всегда был в душе Пьер. Или Поль. Хлебнул по дороге коньяку, знаете ли, пьян. Да я всегда пьян. Когда вижу Вашу непонятным образом воспитанную богом дочь. Достойнейшую из товарок по келье. Одни жирдяйки кривые дуры. И зазнавайки.
– Зайки, – шепнула начинающая падать в обморок моя девушка, – они добрые зайки.
– Зайки они, кроляйки или давайки, – грубо прервала меня дама, – не ваше дело. Ваше – стать образцовым спутником, появляясь с особой нашего пола и семьи. Знайте же меру, высказывая… выказывая свою отесанность. Мужчина без манер равен мужчине без брюк.
– Мама! – воскликнула дочь. – Хри…
– Молчи, не строй из себя чучело. Да-да, простите за прононс, это нонсенс. Необученный чурбан годен лишь для ристалищ с дикими львицами гладиаторских и салонных встреч. Легкий полупоклон, иностранный клекот, когда – галстук, бабочка махаон, носки менять раз-два в день – вот основа мужского мироздания. Вы скажите, сколько в неделю у вас приходит на ПУК, начисляется, Пьер. Ну, в условных баллах.
